Искатель. 1971. Выпуск №1

— Пойду погляжу, — пробормотал Мегрэ, — надо отдать кое-какие распоряжения…

На самом деле ему не надо было давать никаких распоряжений, никаких советов, ибо люди, пришедшие с носилками, хорошо знали свое дело. Мегрэ ограничился тем, что на мгновение приподнял простыню, прикрывавшую лицо убитого, и взглянул на него еще раз.

Он заметил боковую дверь, открыл ее и очутился в пыльной неприбранной комнате, которая, по-видимому, была рабочим кабинетом, покойного Леонара Ляшома.

Жанвье, который стоял, наклонившись над письменным столом, вздрогнул от неожиданности:

— Ах, это вы, патрон…

Он открывал один за другим ящики старинного бюро.

— Что-нибудь нашел?

— Нет. Мне не нравится эта история с лестницей.

Мегрэ она тоже не нравилась. У него не было еще возможности побродить по дому и вокруг него, но тем не менее в этой истории с лестницей было нечто странное.

— Понимаете, — продолжал Жанвье, — ведь прямо под окном находится застекленная дверь, в которой выбито одно стекло. Войдя в эту дверь, можно легко пробраться сюда. Таким образом, грабителю не было никакой необходимости разбивать стекло в окне, так как в дверях вместо него был уже давно прибит картон. Зачем было тащить через весь двор такую тяжелую лестницу…

— Понимаю.

— Он будет привязываться до конца?

«Он» — это был, конечно, следователь Анжело.

— Не знаю. Вполне возможно.

На этот раз они оба вздрогнули, так как на пороге комнаты неожиданно появилась маленькая старушонка, почти горбатая, которая мрачно и злобно смотрела на них.

Безусловно, это была та самая старая служанка, о которой рассказывал районный комиссар. Ее взгляд скользнул по их лицам, по выдвинутым ящикам, разбросанным бумагам. Наконец она пробормотала, явно сдерживаясь, чтобы не разразиться проклятиями:

— Комиссара Мегрэ ожидают в гостиной.

Жанвье спросил вполголоса:

— Мне продолжать, патрон?

— При данных обстоятельствах я и сам не знаю. Делай что хочешь.

Мегрэ последовал за горбуньей. Она открыла ему дверь в гостиную, где уже находилось новое лицо. Незнакомец представился:

— Метр Радель…

Не начнет ли он говорить о себе в третьем лице?

— Очень приятно, метр.

Еще один молокосос, правда, постарше следователя Анжело. В этом старомодном доме, принадлежавшем прошлому веку, Мегрэ ожидал встретить иного адвоката, старого нечистоплотного сутягу.

Раделю никак нельзя было дать больше тридцати пяти лет, и, он был почти так же подтянут и выхолен, как, и следователь Анжело.

— Господа, мне известно лишь то, что месье Арман Ляшом счел необходимым сообщить мне по телефону, и посему я прежде всего прошу извинения за реакцию моего клиента. Попытавшись представить себя на его месте, вы его, безусловно, поймете. Я пришел сюда скорее в качестве друга, чем адвоката. Для того чтобы рассеять это недоразумение, заявляю, что Арман Ляшом очень плохо себя чувствует. Смерть его брата, бывшего душой этого дома, глубоко потрясла его, и нет ничего удивительного, что, будучи незнакомым с работой полиции, он уклонился от некоторых вопросов.

Мегрэ вздохнул, как бы набираясь терпения, и зажег потухшую трубку.

— Следовательно, я буду присутствовать по просьбе месье Ляшома при дальнейшем допросе, который вам угодно будет вести, но я настаиваю на том, чтобы мое присутствие не воспринималось как стремление данного семейства занять оборонительную позицию.

Он взглянул на следователя, затем на комиссара.

— Кого вы желаете допрашивать?

— Мадам Ляшом, — сказал Мегрэ, указывая на молодую женщину.

— Я только попрошу вас не упускать из виду, что мадам Ляшом так же глубоко потрясена, как и ее супруг.

— Мне хотелось бы допросить каждого из свидетелей в отдельности.

Арман Ляшом нахмурился. Метр Радель прошептал ему что-то на ухо, и тогда только он решился выйти из комнаты.

— Скажите, мадам, не получал ли ваш шурин в последнее время каких-либо угрожающих писем?

— Конечно, нет.

— Он вам бы рассказал?

— Полагаю.

— И вам, и всем остальным членам семьи?

— Он бы сказал нам всем.

— И своим родителям тоже?

— Возможно, нет, считаясь с их преклонным возрастом.

— Следовательно, он рассказал бы об этом только вам и вашему мужу.

— Я считаю это вполне естественным.

— Отношения между обоими братьями были дружескими, родственными?

— Очень дружескими и очень родственными.

— А с вами?

— Я не понимаю, что вы хотите этим сказать.

— Какой характер носили ваши отношения с шурином?

— Простите за то, что я прерываю вас, — вмешался метр Радель, — но этот вопрос задан в такой форме, что может показаться тенденциозным. Я надеюсь, месье Мегрэ, что вы не имели намерения инсинуировать…

— Я ничего не инсинуирую. Я только спрашиваю, были ли отношения между мадам Ляшом и ее шурином дружескими?

— Конечно, — сказала она.

— Нежными?

— Как во всех семьях, я думаю…

— Когда вы видели его в последний раз?

— Но… сегодня утром…

— Вы хотите сказать, что сегодня утром вы видели его мертвым в его комнате?

Она кивнула головой.

— Когда вы его видели в последний раз живым?

— Вчера вечером.

— В котором часу?

Невольно она бросила быстрый взгляд на адвоката.

— Было приблизительно половина двенадцатого ночи.

— Где вы его видели?

— В коридоре.