Искатель. 1971. Выпуск №4

— Ничего я не говорила. И вообще, я считаю, что тебе следует определить свое отношение. Веса или нет — это твое дело, но ты должен определить свое отношение…

Чтобы дать юноше раз и навсегда выяснить свое отношение, я положил деньги на стол и двинулся к выходу, тем более что коньяка в рюмке больше не было.

Я шел по заполненному молодежью залу, думая при этом, что эта привычка, эта слабость к коньяку, пусть и всего по сто граммов за вечер, становится плохой привычкой. Надо покончить с коньяком и перейти, скажем, на мастику. Именно так, как покойный Медаров.

С этим аскетическим решением я вышел на улицу и снова попал в неоновые объятия ночи.

ГЛАВА 2

В святом писании сказано: и настал вечер, и настало утро, — день второй. Авторы этого сборника, однако, забыли отметить, что хотя день второй и настал, а результатов — никаких. Первая тропинка, названная «Илиев», оказалась очень короткой и абсолютно бесперспективной. Следовало сейчас заняться второй, которую я назвал «Танев», но здесь встает вопрос сроков. Когда в голове начинает вырисовываться версия, это обязывает тебя полностью затратить время на ее расследование. Короче говоря, для Танева еще есть время. А если есть время, то его следует как-нибудь убить. Кое-кто считает наиболее подходящим для этого кино. Я считаю, что дешевле ходить в гости.

Табличка на двери, перед которой я остановился, лаконично говорила: «Семья Сираковых». Красивая табличка, мастерски написанная от руки. Ощущается культура, однако не ощущается, что кто-то есть дома. Только после третьего звонка дверь осторожно приоткрыли, и передо мной появилось заспанное женское лицо.

— Гражданка Сиракова?

— Что вам угодно?

— Хотелось бы поговорить, — сказал я, вынимая из кармана служебное удостоверение. Лицо ее несколько оживилось.

— Заходите! С кем вы хотите говорить, со мной или с моим мужем?

— Все равно. Могу с вами обоими.

— Минуточку, — ответила хозяйка, ведя меня по темным тесным коридорам, заставленным мебелью с острыми углами. — Сюда, сюда, осторожно, не ударьтесь… Мы, знаете ли, только что прилегли… Привычка такая, подремать после обеда…

Ударившись о два буфета и три шкафа, я наконец вышел на белый свет — оказался в светлой комнате, которая, очевидно, служила гостиной. В ту же секунду хозяйка, повторяя свое «минуточку», неожиданно исчезла, и я остался с глазу на глаз с самоуверенным молодым человеком с непокорно торчащим чубом.

Портрет был вставлен в раму и так старательно подретуширован, что казался глаже яйца. Громадный фотопортрет поставили на маленьком столике в уголке рядом с букетом искусственных цветов в вазе-сапоге. Чуть дальше стояла старинная мебель: диван и четыре кресла. На боковых стенках дивана были две пепельницы. Я подумал, что здесь можно курить, и, устроившись на диване, достал сигареты.

Тут мое музыкальное ухо скрипача-неудачника уловило воркующие голоса людей, доносившиеся из соседней комнаты. Слышались два голоса — мужской и женский, но слов не разобрать. Наверное, столкновение характеров. Семейные взаимоотношения.

Вскоре дверь отворилась, и в гостиную вошла гражданка Сиракова в сопровождении своего супруга. Муж был на несколько лет старше жены, ему перевалило уже за пятьдесят, Высокий, несколько сутулый, с седыми висками и мрачным лицом. Настроение скепсиса скорее всего его постоянное состояние.

— А вот и мой муж, — проговорила Сиракова, стараясь любезно улыбнуться.

Хозяйка явно намеревалась превратить мое служебное посещение в нечто вроде светского визита. Хозяин же на эту игру не шел.

— Твой муж!.. — проговорил он подчеркнуто, демонстрируя убийственное презрение к подруге своей жизни. Потом небрежно подал мне руку и сказал:

— Как видите, товарищ инспектор, двадцать лет свободной жизни недостаточно, чтобы убить собственнические инстинкты в некоторых людях. Я — ее муж!

— А что плохого я сказала? — удивилась хозяйка. — Вы, товарищ инспектор, не обращайте внимания, он всегда такой раздраженный, а сегодня еще и чувствует себя неважно… поэтому и остался дома… Он, мой, немножко такой…

— Вот видите: ее… — снова подчеркнул Сираков со злой иронией и тяжело опустился в кресло, уставившись на фотопортрет.

— Да хватит тебе, Константин… — плаксиво протянула жена. — Не срами меня перед людьми.

— Кажется, я выбрал не совсем подходящий момент… — сказал я, — Помешал семейной беседе…

— Не беспокойтесь, вы нам не помешали, — возразил Сираков. — Наша беседа длится уже более четверти столетия.

— И конца ей не видно? — добродушно спросил я.

— Именно так, тщетно ждать конца, если между нами, — при этих словах Сираков нервным жестом показал на себя и женщину, — если между нами лежит покойник!

— Покойник? — оживился я.

— Да, да, покойник, — хмуро кивнул Сираков.

— Кто именно? Извините, но это в какой-то мере по моей части.

Сираков порывисто и как-то театрально указал рукой в угол:

— Вот этот!

— Ага… Вот этот… — пробормотал я, повернувшись к портрету. — А кто это?

— Вот полюбуйся! — голосом победителя сказал хозяин своей супруге. — До чего ты меня довела, даже инспектор милиции не может меня узнать!