Искатель. 1973. Выпуск №3

— Не смей, Таня! Ты девушка Земли, — сказала Эльга, очевидно не желая, чтобы люди проявляли при мне слабость.

А я и сам был в отчаянии оттого, что не могу что-либо сделать, никому не могу помочь, что никогда больше не увижу ни Мара, ни Земли, ни Эры…

И тут Даль сказал:

— Выжить — это наш долг.

Долг? И я прочитал на родном своем языке стихи о Долге:

Есть нечто более важное,
Чем счастье,
Более прекрасное,
Чем любовь,
Более ценное,
Чем жизнь.
Это нечто — ДОЛГ.
Без долга не было бы
Ни жизни, ни любви, ни счастья.

— Сильные слова, — помолчав, сказал Даль и добавил по-русски: — Люди в неоплатном долгу перед марианами, предотвратившими столкновение Земли с Луной.

УЧЕНИЕ СТРАХА

С горьким чувством иду я по затхлым и пыльным галереям глубинного Города Долга. Только в ближних к шлюзам пещерах можно встретить бесшумные тени… Да, только «тени мариан»! Как мало напоминают они моих современников!

Великий Жрец всюду сопровождает меня. Походя на большеголового ребенка с тоненькими ручками и ножками, он не достает мне до плеча и говорит дребезжащим, плаксивым голосом:

— В древней келье, которую отыщет божественный Инко, будет создан храм, где поклоняющиеся воздадут сердечную хвалу сыну Моны-Запретительницы.

Мне уже привелось быть богом Кетсалькоатлем на Земле, и я поклялся никогда больше не играть подобной роли; и вот, спустя тринадцать тысяч лет, помимо моего желания, меня снова провозглашают божеством, но теперь на родном Маре, не знавшем в мое время никаких суеверий, к Жрец привык к моим протестам и терпеливо разъясняет божественное учение страха.

— Как могли вы дойти до этого? — перебиваю я.

И Старый Жрец не устает напоминать, что еще Великий Старец (их главный бог!) первым наложил запрет на опасные знания. Затем его великий пророк Мать Мона запретила полеты в космос к Земле, населенной чудовищами, которые вырывают друг у друга сердца и стремятся в своей свирепой жестокости к захвату чужих стран, к порабощению или уничтожению народов. И эти демоны непременно прилетят на Map, чтобы разделаться с марианами. У мариан одно средство спасения: уйти навек в глубинные убежища и никогда не появляться на поверхности. Вот почему уже тысячи циклов в пустынях Мара не осталось никаких следов мариан, все оазисы засыпаны песком, великое орошение заброшено, мариане питаются только тем, что можно получить в недрах.

Итак, Великий Старец — первый бог, а чудесные стихи Тони Фаэ, нашего древнейшего поэта, стали теперь бездумными молитвами. Мариане бормочут их во время религиозных обрядов. Невежество порождено страхом, разложившим культуру, убившим Знание. Не мудрено, что ни Великий Жрец, изучавший больше других, ни кто-либо другой из мариан ничего не слышали о холодном сне. Для них я просто бессмертен, как и подобает богу. Бедная моя Эра! Кто пробудит тебя? И когда?

С немалым трудом нахожу я в сети новых пробитых туннелей старую «пещеру подземного дерева». Конечно, от растения не осталось и следа, но древние кельи на месте. И мое сердце болезненно сжалось. Грустно смотрю я на знакомую с детства стену. Сейчас здесь нет энергопотока, и на ней не вспыхивает красками взрыв метеорита, сразивший моего отца. На месте былой картины среди каменных натеков с трудом можно угадать древний барельеф с чудо-башней фаэтов, с помощью которой они летали среди звезд. При виде очертаний сказочного корабля горькие воспоминания охватывают меня. Рассматриваю сохранившиеся фигурки в диковинных скафандрах, и они оживают в моей памяти. Вот так с краю могла бы стоять Кара Яр, холодная и яркая, мужественная и спокойная. Рядом с нею Нот Кри, всегда споривший, ничего не принимающий сразу, бесстрастный в суждениях, но безутешный в любви и горе. Одна нашла себе могилу в земле инков, разверзшейся под нею, другой не пожелал выплыть из водоворотов острова Фату-Хива. А вот справа — моя несравненная, нежная, кроткая и самоотверженная сестренка Ива! Она осталась на Земле ради людей с другом своей жизни, мудрым добряком Гиго Гантом. А вот эта, едва различимая фигурка в центре, словно прикрытая каменным занавесом, могла бы быть моей Эрой, которая не умерла, как все другие, и которая все же не жива.

С потолка кельи свисает сталактит, которого не было прежде. С полу к нему тянется оплывший сталагмит. Здесь на этом месте услышал я впервые стихи Тони Фаэ о долге:

«Без долга не было бы
Ни жизни, ни любви, ни счастья!»

Я произнес эти слова, когда нас с людьми засыпало песком и уже не осталось надежды на спасение.

А жрецы страха, оказывается, в ужасе наблюдали за действиями страшных пришельцев, свирепых демонов Земли, ищущих вход в Город Долга, чтобы вырвать сердца у мариан, захватить их родные пещеры.

И жрецы исступленно молили всемогущего бога, Великого Старца, спасти мариан, послать на земные чудовища все силы Мара.