Искатель. 1974. Выпуск №2

Долго, долго — в один миг — промчалось четверть века, не так уж много осталось в живых и людей, которые судили злодеев, изжелтели бумаги, протерлись на сгибах, обтрепались на краях, поблекли чернила, выцвел машинописный текст. А вечность хранения? Что же вечно? Может быть, установленный десятилетиями протокол правосудия вовсе не это имел в виду? Может быть, он вовсе взывал к вечности нашей памяти, которой человеку отпущено на один короткий век, а всем вместе — на всю человеческую историю? Может быть, вечной-то должна быть наша память, а не стареющие выцветшие бумаги?

— Иначе права будет мать, и вся моя работа никому не нужна, — сказал я неожиданно для себя вслух и вздрогнул, потому что в то же мгновение раздался телефонный звонок. Я снял трубку — звонил Сашка:

— У вас там Тихонова из МУРа нигде поблизости не видать?

— Видать, — сказал я. — Очень хорошо, что ты позвонил. Запиши-ка: надо дать запрос в справочную картотеку: Сытников Аристарх Евграфович, 1894 года рождения, осужден в 1946 году по делу атамана Семенова.

— Записал. Слушай, Стас, а как его в детстве ребята во дворе называли — Арик? Или Ристик? А может быть, Стархуня?

— Вы босяк, Александр. Аристарх Сытников во дворе с ребятами не играл — он воспитывался в Пажеском корпусе.

— Два мира — две судьбы, — обрадовался Сашка. — Я тоже воспитывался в ремесленном училище № 163. Ребята из зависти называли меня малопривлекательной кличкой «Ржавый».

Я представил рыжий взрыв Сашкиных волос, его круглую, усыпанную кляксами веснушек физиономию и от души захохотал.

— Кстати, а почему тебя заинтересовал этот ископаемый паж?

— Он не паж, он штабс-капитан. И единственный оставшийся живой человек из всей этой компании. Ну все? Вопросов больше нет? Тогда я пойду домой.

— А сюда не придешь?

— Тогда купи мне раскладушку. Я и ночевать буду на Петровке. Пока, до завтра.

— Подожди, подожди! Тебе тут девушка звонила.

— Какая? — сердце колотнуло испуганно: Лена!

— Подожди, посмотрю, у меня записано. Вот, нашел — Людмила Михайловна… И телефон свой на всякий случай оставила.

Люда-Людочка-Мила. Зачем я ей? Может быть, нашла еще чего-нибудь?

— Не нужно. У меня есть ее телефон.

— Тогда привет. Я сказал, что ты позвонишь попозже.

— Большой привет.

Я взглянул на часы. Стрелки замерли на четырех часах — механизм давно остановился. За окном темнело. Черт его знает, сколько сейчас времени! Наверняка она уже давно ушла с работы, промчалась по бульварам тридцать первым маршрутом, встретилась со своим молодым человеком, и сейчас они сидят где-нибудь в кино или в кафе, а может быть, и вовсе отправились к нему домой… Вот балбес, этот Сашка, не мог меня разыскать раньше. Правда, я сам обещал ему звонить, да позабыл. Опаздываю, всегда опаздываю. Ах, черт, досада какая! Ведь у нее могли быть какие-то интересные сведения!

И вдруг поймал себя на том, что я стараюсь обмануть себя и мне совершенно наплевать на все сведения, которые она мне может сообщить, что все вместе они не интересуют меня совершенно, да и ничего нового узнать она для меня не может, и единственное, что меня интересует, — услышать ее голос, веселый и в то же время чуть грустный, задумчиво-грустный, озабоченный необходимостью вырасти лебедем, и, раздумывая в растерянности обо всем этом, я бессознательно набирал номер телефона, наверняка зная, что ее там не может быть ни за что. Тягучий раздался гудок в трубке, и я очнулся, поняв бессмысленность этих звонков в пустой опечатанной комнате архива, откуда она ушла навстречу мальчику, собирающемуся стать «самым-самым». И все это вместилось в несколько коротких секунд, которые отделяют один гудок от другого, потому что, когда я уже почти положил трубку на рычаг — после первого гудка, — мне послышался в ней какой-то звук.

И от неожиданности, вместо того чтобы снова поднести трубку к уху и проверить, показалось мне или в ней действительно был звук, я вскочил и согнулся над столом, прижимая ухо к уже почти положенной на рычаг трубке.

— Алло-алло! — заорал я истошно в микрофон и услышал голос Люды-Людочки-Милы:

— Да-да, я слушаю…

Я опустился на стул и неуверенно сказал:

— Мила, это я вас беспокою, Тихонов. Который приходил к вам насчет креста генерала Дитца. Помните?

— Я вам звонила сегодня…

— Людмила Михайловна, мне товарищ поздно передал об этом. А почему вы так засиделись на работе?

— Он сказал, что вы позвоните попозже. Вот я и ждала…