Искатель. 1975. Выпуск №3

Только после этого они снялись с места и двинулись несколько наискосок того хуторка, на который они собирались выйти. В три часа ночи Гафур залез на сосну и дал следующую пару ракет. Уже выровняв маршрут, Андрей подозвал Гафура:

— Передовая видна?

— Да. Осветительные ракеты и зенитные трассы.

— Хорошо видны или только просматриваются?

— Хорошо!

— Тогда можно забираться поглубже, ракеты сильные.

К рассвету группа Матюхина вышла к лесному хуторку. Здесь должно было быть несколько домов и поля с огородами. Но ничего этого уже не осталось. Обелиском торчала труба над русской печью, и пряно пах бурьян, который хорошо разрастается на пожарищах.

Но дальше, там, где на карте поля спускались в низинку речушки, бурьяна не было. Плыл легкий туманец, и они не сразу разобрались, что попали на большой, даже огромный огород. Тщательно спланированный и не менее тщательно ухоженный.

Впереди из тумана поднимался старый сенной сарай и еще какое-то кособокое строение. Пахло свежеполитой, хорошей землей. Грудинин вздохнул поглубже и отметил:

— Компосты делают. Из ботвы.

Только после этих слов Матюхин уловил слабый кисловатый запах от невидимых компостных куч. Сутоцкий нагнулся к Андрею и шепнул:

— Пошуруем! — Глаза у него поблескивали даже в сумерках, а в движении, в фигуре появилось хищное, стремительное…

— Нельзя, — покрутил головой Матюхин. — Сидеть или ползать тихонько.

— И ты туда же…

Мгновенно вспомнились его перегляды с Гафуром, и Андрей спросил:

— Шарафутдинов тебе уже напоминал?

Сутоцкий отшатнулся и отошел.

— Пара Сутоцкого на месте. Грудинин, за мной.

Пригибаясь и прислушиваясь, они прошли между грядок к сараю. Там на сене спали работницы и дети. От сарая прокрались к избушке-полуземлянке, заглянули в темное окно, прислушались и осторожно приоткрыли дверь. Пахнуло конским потом и махоркой. Хриплый простуженный голос спросил:

— Кто там?

Матюхин ответил по-немецки:

— Свои. Не бойся.

Чиркнула спичка, и засветилась стеариновая плошка. На топчане сидел босой старик в распахнутом немецком кителе и старых советских солдатских брюках. Он не спеша почесывал впалую грудь и раскуривал цигарку.

— Что надо, пан?

— Никто не заходил к вам? — опять по-немецки заговорил Матюхин. — Нет ли здесь или поблизости наших солдат?

— Нихт зольдатен, — ответил старик и отвернулся к окошку. Грудинин немедленно загородил его собой. Старик отвернулся в другую сторону.

— А чем вы здесь занимаетесь в такой поздний час? — спросил Андрей.

Старик каменно молчал, потом вдруг стал обуваться — быстро и сноровисто. Встал, застегнул немецкий мундир и спросил:

— Чеснок? Шпинат? Капуста?

— Ладно, — переходя на русский, махнул рукой Андрей. — Кем здесь пристроился?

Лицо старика не дрогнуло, только на мгновение чуть расширились глаза.

— Огородник… По-старому, по-колхозному — бригадир. А по-немецки… Ей-богу, не выговорю.

— Немцы есть?

— Нет. Тут их всего двое — начальник да кладовщик. Они в деревне живут. Там у них тыловая контора.

— А что за женщины спят в сарае?

— Заночевали. Третий день на уборку гоняют, им туда-сюда ходить не захотелось. Да и боятся: красные самолеты зачастили. Начнут бомбить — не обрадуешься. Вот они и здесь… Которые с детишками, которые одни… Да и прокормиться здесь легче.

Старик отвечал быстро, но слишком уж заученно и так, как можно отвечать любому — и немцу, и русскому, и полицаю.

— Садись, отец, — предложил Матюхин, и старик сразу же опустился на топчан. Андрей сел на ящик из-под консервов так, чтобы видеть дверь. — Не будем скрываться. Мы разведчики.

— Партизанские?

— Нет. Красной Армии.

— Далеконько забрались…

— Служба.

— А чем докажете?

— Чем же доказать? — усмехнулся Андрей и повернул под капюшоном маскировочной куртки пилотку звездой вперед. — Смотри.

— Понятно… — кивнул старик. — И чего ж вам надобно?

— Давай по порядку: что это за огород?

— Обыкновенный. Снабжаем овощами и зеленями ихние столовки. Солдатские маленько похуже, офицерские много лучше.

— Всех снабжаете или только эсэсовцев?

— Раньше всех, а теперь только эсэсовцев.

— Это ж почему такое изменение?

— Урожай… Август ведь…

— Так урожая должно на всех хватить.

— Не знаю. Нам как приказано. Приказано все эсэсовцам отвозить, вот я и вожу. Другой раз и они приезжают.

Нет, он не собирался радоваться прибытию советских разведчиков, не спешил открываться, не рвался в помощники. Он выжидал, тянул время, и Андрей не знал, что нужно сделать, чтобы заставить старика раскрыться. Ведь если он возит овощи эсэсовцам, он многое знает. Видит и знает. От окошка подал голос Грудинин:

— Тебя как кличут-то?

Старик, не поворачиваясь, все так же ровно ответил:

— Егором. А тебя?

— А меня Николаем. Я — зимнего Николая.

— Ага… Ну что, зимний Николай, дал бы ты мне закурить хоть штучку — своя махорка еще не дошла, курю прямо-таки зеленый лист. Дерет уж очень.