Искатель. 1975. Выпуск №5

— У вас есть опись вещей убитого? — спросил Игорь Васильевич.

Шакутин протянул листок.

Опись была составлена толково — очень подробно, с точным описанием примет и особенностей вещей.

Игорь Васильевич обратил внимание, что среди денег была сторублевая бумажка. Такими деньгами только долг отдавать! Ведь в деревенском магазине могут и не разменять, если за покупками пойдешь. В карманах убитого не обнаружили ни спичек, ни сигарет. Вообще, кроме носового платка и ключей, не было самых обыденных мелочей, которые, как правило, можно обнаружить в карманах у каждого. Так случается, если человек собрался в дорогу неожиданно. Схватил, что было под рукой, переоделся — и в путь.

— Вот еще что надо проверить, Александр Григорьевич, — не было ли вчера или позавчера во Владычкине выдающихся событий: свадеб, крестин, похорон. Похоже, что лыжник внезапно получил какое-то известие — собрался за пятнадцать минут, сунул в карман деньги, бутылку коньяка — и в путь…

— Умереть так никто не умер, — наморщив лоб, ответил Шакутин. — А насчет рождений и свадеб — это я проверю… — Он усмехнулся. — Да и жениться там некому. Одни старухи.

«Чего он все время лоб морщит? — подумал Игорь Васильевич. — И так старше своих лет выглядит! Надо будет ему как-нибудь сказать об этом. Хоть в шутку, чтоб не обиделся…»

Шакутин принялся названивать на Мшинскую, участковому Рыскалову.

Никаких примечательных событий во Владычкине не произошло. Участковый по своей инициативе побеседовал со многими мшинскими охотниками и с председателем охотничьего общества — было похоже, что охотников в эти дни в лесу не видели.

— Ладно, хватит штаны просиживать, — поднялся Игорь Васильевич. — Еду во Владычкино. Сколько там до егеря и лесника?

— Километра три. Лыжи мы вам приготовили. Рыскалов ждет на Мшинской.

4

— Здесь Надежда Григорьевна Кашина живет, — сказал участковый Корнилову, когда они, приехав во Владычкино, остановились у первого дома. — Древняя старуха. Может быть, с кого другого начнем?

— Вот с древней и начнем.

Они поднялись на крылечко. Возле дверей стоял веник, и Корнилов обмел снег с ботинок. Передал веник Василию Васильевичу. Тот обметал валенки долго, старательно. Участковый постучал.

— Не заперто! — крикнули из глубины дома. Голос был звонкий, и Корнилов решил, что кричит ребенок.

Натыкаясь друг на друга, они прошли через темные сени. В избе было тепло, кисловато пахло квашней. Игорь Васильевич еще с порога заметил слабенький огонек в розовой лампадке перед иконой. — Будьте добреньки, заходите.

Навстречу им шла чистенькая старушка в белом, синими горошинами платочке.

— Какие мужички-то в гости ко мне пожаловали, — ласково сказала она. — Да никак один-то городской. Ай, да никак второй с погонами, военный.

— Здравствуйте, Надежда Григорьевна, — поздоровался Игорь Васильевич и подумал: «А старушка-то общительная. Наверное, мно-о-о-го знает. Если не ханжа». Ему иногда встречались старушки, которые ни о чем другом, кроме своих старых обид, говорить не могли.

— Вон вы какие проворные, — удивилась старуха. — И как величать меня знаете!

Глаза у Надежды Григорьевны были добрые и какие-то, как показалось Корнилову, снисходительные. Словно бы она знала о твоих грехах и слабостях и заранее прощала тебя.

— У нас разговор к вам, Надежда Григорьевна, — сказал он. — Посидим, поговорим…

— Ты говори, милый, говори, — поощрила его старуха. — Я стоя-то лучше разумею. Да и насиделась я в жизни, насиделась…

— Да садитесь вы, садитесь, — с легким раздражением сказал участковый, но Игорь Васильевич неодобрительно посмотрел на него, и лейтенант замолчал.

— Мы с Василием Васильевичем из милиции. Хотим кое о чем порасспросить вас.

Надежда Григорьевна кивнула.

— Василя-то я знаю. Со Струг он. Полины Рыскаловой сынок. Моей свояченицы.

Василий Васильевич заерзал на скамейке, хотел что-то сказать, но не сказал.

— Самого-то я впервой вижу, но слыхала, слыхала, что он нонесь у нас в чинах. А ты, милой, отчего в пиджачке? Без погон-то? Агент?

Она сказала с ударением на «а». Корнилов засмеялся и кивнул головой.

— Агент, агент. Из розыска я, уголовников ищу.

Надежда Григорьевна понимающе улыбнулась.

— Насчет Сашки Иванова небось? Ох и питух, не приведи господи. Всех у нас во мхах перезюзил. И Главдю испортил. Она хоть и сидела, а девка была хорошая. Передовка в лесхозе. От тюрьмы да от сумы грех зарекаться… А этот зюзюкало и ее к вину приохотил. — Говорила Надежда Григорьевна забавно, будто ручей журчал. Все время на одной ноте, без остановки. Приходилось постоянно вслушиваться, чтобы разобрать каждое ее слово.

— Возле Орельей Гривы парня-то он порешил? — вдруг спросила старуха.

— Где, где?

Надежда Григорьевна широко улыбнулась и, словно боясь обидеть гостей, прикрыла рот коричневой сухой ладонью.

— Да у леса, милый, у леса. Мы так горку называем — Орелья Грива, — она наконец села на табуретку и повторила: — Сашка убил-то?

— Кто убил, мы не знаем. Не знаем даже, к кому шел убитый, — ответил Корнилов. — Вы что ж, Надежда Григорьевна, одна живете?

— Одна, товарищ хороший, не знаю, как зовут тебя. Одна.