Искатель. 1975. Выпуск №6

Сложней, примечательней утопическая сторона повести. Отрицание без утверждения, что тень без света. Солдафонской системе подавления и бюрократии Рассел противопоставляет гандизм. Впрочем, это не совсем тот гандизм, который возник как идейное течение в колониальной Индии, скорей это его американизированный вариант. Подлинный гандизм заквашен на аскетизме, которого в утопическом обществе Рассела нет. И патриархальность, столь присущая гандизму, в повести особого рода — это чуть модернизированная, даже хиппизированная патриархальность фермерской Америки с ее малозаселенными некогда просторами, духом самостоятельности и предпринимательства, еще не стесненным ни монополиями, ни чиновничеством. Картина будущего, таким образом, оказывается идеализированной и слегка технизированной картиной прошлого Америки. Получается вроде бы так, что на базе капитализма возможен и ад галактической империи, и рай свободы, если отношения собственничества скрестить с гандизмом.

Но это не совсем всерьез. Литература невозможна без убедительности изображаемого, и Рассел не выполнил бы своей художественной задачи, погрешив против этого правила в обрисовке общества космических гандийцев. Все же автор честно намекает на иллюзорность описываемой утопии, вкладывая в уста дубоватого посла империи кое-какие неглупые мысли об эфемерности ее экономического устройства. Крохотный намек: владеющий логикой да воспользуется ею!

Всерьез речь идет о другом. Сердцевину гандизма составляет убеждение, что условия общественной жизни определяются уровнем нравственного развития людей. Отсюда вывод о зависимости политики от нравственности, о том, что мерилом человечности той или иной политики должна быть не цель, а средство, которым эта цель достигается. Именно поэтому на первый план гандизм выдвинул моральное оружие, тезис о мощи которого и лег в основу повести.

С самого начала очевидная для марксистской мысли наивность отдельных положений гандизма доказана уже не в теоретическом споре, а в ходе истории, в том числе истории самой Индии, столь наглядно, что тут просто не о чем говорить. Менее явно другое.