Искатель. 1976. Выпуск №4

— Не «этот», а «эта», женщина, стало быть. — В трубке снова прерывисто захрипело, и непонятно было, кашляет директор или смеется. — Она рядом со мной живет. Приезжайте, я покажу.

Машина проползла по улицам, гудящим как органные трубы, на окраину города, где в голых, еще не загороженных тополями новостройках у моря ветер был особенно силен. Директор вышел сразу, видимо, ждал у окна. Молча втиснулся на заднее сиденье, прижав Головкина грузным телом, по-хозяйски махнул рукой, показывая вдоль улицы. И уже через два квартала похлопал шофера по плечу.

— Погодите, я один, — предложил он, вылезая из машины. — Переполошите людей в фуражках-то.

Ждать пришлось недолго. Из подъезда выглянула девушка, осмотрелась испуганно и побежала к «газику». Она нырнула в машину и заоглядывалась в темноте.

— Что случилось, что? — беспокойно спрашивала Вера.

— Пока ничего особенного, — сухо сказал Демин, грузно, всем телом поворачиваясь на переднем сиденье. — Прапорщик Соловьев не вышел на службу, чего с ним никогда не бывало. Дома его нет — звонили. Думали, у вас, — заперто.

— Как заперто? Братик дома.

— С Соловьевым вы когда виделись?

Вера замерла. Слышно было, как часто она дышит в темноте.

— Вы его любите? — спросил Демин, не дождавшись ответа. И испугался, что она расплачется, добавил торопливо: — Конечно, любите. Когда не любят — не стесняются.

— Отвезите меня домой. А? Пожалуйста, — сказала Вера таким обессиленным голосом, словно только что села передохнуть после дальней и трудной дороги…

Снова поднялись по темной лестнице, хрустящей осколками стекла. Вера дрожала так, что Демин боялся отойти от нее: вдруг упадет в обморок. Она коротко позвонила и принялась судорожно рыться в сумочке, отыскивая ключ. Дверь оказалась запертой на цепочку.

— Бра-атик! — жалобно позвала Вера.

Из черной дверной щели тянуло прогорклым табачным дымом, чем-то кислым.

— Можно, мы оборвем цепочку? — спросил Демин. И, не дожидаясь ответа, нажал плечом. Цепочка лязгнула железными челюстями и не поддалась.

Головкин разбежался от стены и ударил, как тараном. В прихожей что-то хрюкнуло по-поросячьи, хлестнуло по стене. Он вбежал в комнату, включил свет и увидел на белой постели черную изломанную фигуру незнакомого человека.

В дверях испуганно вскрикнула Вера:

— Кто это?

Она пошла вокруг стола, ни к чему не притрагиваясь, с ужасом рассматривая грязные тарелки и пустые водочные бутылки.

— По-моему, это матрос с «Тритона». Там трое не явились к отходу, — сказал Головкин, близко рассматривая спящего. Он принялся выворачивать у него карманы. На белое покрывало посыпались драхмы, лиры, наши червонцы. — Пьяный в стельку.

— У него должен быть пропуск.

— Нет пропуска.

Демин почувствовал знакомое напряжение, какое всегда приходило к нему в тревожные минуты.

— Поищите хорошенько.

Дверь хлопнула, и на пороге появился шофер «газика».

— Вот, цветы, — сказал он, протягивая гвоздики, повисшие на сломанных длинных стебельках. — Нашел на лестнице.

Вера взяла их, расправила на ладони и заплакала.

— Он… приходил…

— Надо осмотреть лестницу, подъезд и вокруг…

Демин шагнул на темную лестничную площадку, оставив дверь открытой. Вера стояла у стены, сердце ее ныло ожиданием чего-то неведомого и страшного. И вздрогнула, услышав взволнованные голоса на лестнице и громкий голос этого вроде бы такого невозмутимого полковника.

— Машину скорее! Быстро в госпиталь!..

Сбежав по лестнице, она увидела на полу возле ларя белое в свете фонарика лицо прапорщика Соловьева, пестрое от темных пятен застывшей крови. И засуетилась, расстегивая шинель, отталкивая руки Демина, пытавшегося помочь ей. Припала к холодной груди, но ничего не услышала, кроме своего дыхания. И заплакала навзрыд, по-бабьи.

— Пусти-ка. — Демин наклонился, послушал. — Живой. Давайте вынесем на воздух.

И удивился, как легко эта маленькая и вроде бы совсем слабая девушка подняла тяжелое тело.

Вера первая влезла в машину, приняла Соловьева и замерла, положив его голову себе на колени.

— Оставайтесь дома.

— Нет, нет! — Она замотала головой так решительно, что Демин не стал повторять предложение. Отошел, почувствовал вдруг, как что-то болезненно-печальное обожгло сердце.

Он подождал, пока машина выехала из-под арки, и повернулся к Головкину.

— Надо найти пропуск.

— Нету, товарищ полковник. Все обыскал.

— Если нету, вы понимаете?

Головкин не успел ничего ответить. Под аркой послышался шум машины, и во двор лихо въехала милицейская «Волга». Из нее вышли милиционер и двое в штатском.

— Вот это встреча! — воскликнул один из них, и Демин узнал голос своего давнего знакомого, подполковника Сорокина. — Мы за Братиком, а тут почти что брат родной…

— Слушай, — перебил его Демин, — давай твою машину, срочно нужно. Головкин тебе все расскажет…

Пока мчались по набережной, полковник все ловил взглядом промежутки между домами, пытался разобраться в мелькании портовых огней. На открытых местах машина шла юзом: водяная пыль, перехлестывая через парапет, леденела на асфальте.

С трудом открыв дверь КПП, он неловко перехватил ручку и не удержал, выпустил. Дверь больно ударила в спину.