Искатель. 1978. Выпуск №4

— Это началось до войны. Доктора Смоленского причисляли у нас к так называемым прогрессивным, левым. Нет, коммунистом он не был! Типичный либеральный интеллигент, каких в то время было много. Он был членом демократического клуба, и на этой почве мы с ним нередко ссорились. Я представлял государственную власть, которую доктор Смоленский упрекал во многих грехах. Примерно за год до войны в больнице, где работал доктор Смоленский, одного молодого канцеляриста обвинили в злоупотреблениях. Сейчас в ходу словечко «недостача», а тогда применялось более сильное определение: «растрата». Там речь шла о мелкой краже. Да и доказательств не хватало. Молодой человек отрицал свою вину, а доктор Смоленский заявил, что дирекция больницы с предубеждением отнеслась к пролетарию — молодой человек был из простой семьи. Смоленский из своих средств возместил больнице понесенные убытки, утверждая, что канцеляриста обманули при выплате жалованья. Среди интеллигенции нашего города дело горячо обсуждалось, а «герой» быстренько собрался и уехал то ли во Львов, то ли в Варшаву. Все это происходило на моих глазах. А продолжение я узнал со слов друзей, когда вернулся на родину, то есть уже после войны. Тот молодой человек вновь появился в городе вскоре после прихода немцев. Доктор и его дочери обрадовались ему как другу. Он сказал им по секрету, что прибыл из Варшавы в качестве представителя польского подполья. И с помощью энергичных дочерей доктора стал собирать молодежь. Девушки, воспитанные в патриотическом духе, как нельзя более подходили для такой деятельности. Они организовали нелегальные группы, в это были замешаны и родители. Молодого человека мало кто знал, он соблюдал строжайшую конспирацию, держался в тени. А через несколько месяцев ночью в квартиру доктора Смоленского ворвались гестаповцы. Они арестовали доктора, его супругу, одну из дочерей. Чудом спасся сынишка, который, говорят, спал отдельно в маленькой комнатушке. Гестаповцы в темном коридоре не заметили двери в эту каморку, где притаился перепуганный мальчуган. Вторая дочь через окно выскочила в сад и пробралась в соседний дом. Она тоже спаслась, и именно она способствовала разоблачению провокатора. Того самого молодого человека, который предал своего благодетеля. В ту ночь взяли многих. Другие подпольные организации приговорили провокатора к смерти. В него, говорят, стреляли, но он остался в живых…

Левандовский слушал. Слушал — и у него мороз продирал по коже. Ему вспоминалась женщина с неприятными жесткими чертами лица. Она стояла, упершись пальцами в заваленный отрезами стол, и рассказывала историю своего мужа, отца которого, врача, провокатор выдал гестапо точно таким же образом…

Поразительное совпадение прошлого врача с прошлым пациента! Левандовский не мог собраться с мыслями.

— Вы его знали? — прошептал он.

— Кого?

— Провокатора.

— В глаза не видел.

— Его фамилия?

— В свое время мне, наверно, называли и фамилию… Когда рассказывали об этом деле… Рассказывали, беспощадно обвиняя доктора Смоленского.

— Доктора Смоленского?

— Да. Люди считали, что за его легкомыслие и прекраснодушие пришлось расплачиваться другим. И ему самому, конечно. Но и другим тоже. Гестапо устроило кровавую бойню.

Люди не могли простить доктору гибели своих близких…

— Фамилия, фамилия провокатора!

— Не помню…

— А кто вам обо всем этом говорил?

— Очень многие. В частности, мой приятель инженер Левицкий, работавший у нас в магистрате. Сейчас он живет в Ченстохове.

Зазвонил телефон. Старичок взял трубку:

— Алло! Да, у меня. Передаю трубку… Вас спрашивают. Очень срочно!

Левандовский рванулся к телефону.

— Поручик Левандовский? Вас ждут. Сейчас же зайдите в управление.

* * *

Сержант Брыла приехал в Варшаву по поручению майора Кедровского. Размахивая выписанным на имя Левандовского командировочным удостоверением и проездными документами, он передал поручику распоряжение майора — немедленно выехать в Замосьц.

Сообщение из Замосьца было откликом на разосланные фотографии. Кто-то распознал человека, убитого в гостинице «Сьвит».

Кто же?

Скромная комнатка в доме железнодорожников едва вместила троих: Левандовского, сержанта Брылу и офицера местного управления милиции. Не хотелось тревожить старушку вызовом в милицию. Они решили, что лучше переговорить с ней в домашней обстановке. Несколько испуганная, она смотрела на троих мужчин, которые вежливо, но настойчиво вторглись в ее дом.

— Не волнуйтесь, мама, — успокаивала ее дочь, первой узнавшая человека на фотографии.