Искатель. 1979. Выпуск №2

Искра — последний шанс. Другого не будет. Я не вправе плохо думать о седоусом — он старый работник и скорее перережет вены, чем заговорит. Остается одно — верить и надеяться… Я лежал, натянув одеяло до подбородка, и никак не мог согреть ноги. Из соседней комнаты доносились голоса — Марко спорил с Цыпленком, чья очередь нести дежурство… Спор был мелкий и нудный и не кончился даже тогда, когда пришла Искра — вся в черном, быстрая и деловитая. Свидетелей не было, и я, отпустив долгий комплимент платью и выслушав, вопрос о своем самочувствии, успел шепотом сказать о главном — рандеву и объявлении. Искра кивнула, достала блокнот. Сделала знак: «пиши текст», громко — с расчетом на стражей — сообщив мне при этом, что отделение А хочет знать — с моей помощью, разумеется! — какие меры предосторожности принял Центр в связи с усилением в Болгарии полицейского режима… Слушай Петков за дверью наш диалог, он вряд ли что-нибудь заподозрил бы… И все же… И все же я отчаянно волновался, торопливо вписывая в блокнот текст, гласящий, что некий Лев Галкин будет рад получить весточки от соратников по Галлиполийскому лагерю и ждет ответа до востребования. Дописав, я волноваться не перестал. Скорее напротив — именно в этот миг мне стало страшно при мысли, чем я рискую, доверяя Искре единственную соломинку. Передай она объявление Петкову, а не в контору «Вечера» для публикации, и Слави Багрянову ничего другого не останется, как сложить руки по швам и без бульканья и барахтанья тихонечко пойти ко дну.

Седоусый — провал — третья степень — пароль — Искра. Цепочка выпирала на первый план, вытесняя, казалось бы, другие версии. Дважды два… Школьный пример… Но в том-то все и дело, что в нашей работе чаще, чем хочется, присутствует известного рода алогизм, опровергающий школьные правила…

— Хорошо, я запомню, — сказала Искра и спрятала блок нот. — Документ нам нужен завтра, бай-Слави.

Здесь не было никакого иносказания, и я бестрепетно воспринял появление Марко; очевидно, спор решился не в его пользу.

Марко уселся у двери и равнодушно скользнул взглядом по лицу Искры. «Картел» лежал у меня в ногах; я потянулся к нему, придерживая одеяло у шеи.

— Попробую, но ручаться не могу. Правильнее было бы согласовать это с Петковым.

— Он не против, — сказала Искра. — Речь идет о страничке, другой.

— Да, но… Ты ставишь меня меж двух огней — между Гешевым и Праматоровым.

— Прости, не я. Ты сам себя поставил.

Это звучало как приговор, и я выслушал его вопреки традиции лежа. Искра и сама не понимала, сколько истины было заложено в сентенции. «Меж двух огней». А не между трех ли?

…Поза отдыхающего пахаря — отнюдь не свидетельство покоя. И классическая фраза о жребии не способна придать Слави Багрянову душевное равновесие. «Лев Галкин разыскивает…» Кто он такой, придуманный Центром Галкин? Белоэмигрант и, следовательно, сукин сын… Поможет ли он, бестелесный, Слави Николову Багрянову — очень симпатичному мне человеку? Объявление появится в «Вечере» послезавтра. В любом, пожалуй, случае. Если допустить худшее и признать, что за Искрой стоит не представитель Центра, а ДС, то и тогда Лев Галкин получит возможность воззвать к соратникам. Петков, насколько я его изучил, не из робких и пойдет до конца, ва-банк.

Ну что ж, Галкин, валяй разыскивай. После твоего призыва у меня останется в запасе не больше семи дней. Захочет ли Петков ждать столько, ничего не предпринимая, или спохватится и вспомнит о Лулчеве?

Завтра Искра пойдет на рандеву к мечети Бююк-Джами.

Завтра. Ну а сегодня? Разве все уже позади?

Одеяло толстое, но меня начинает познабливать. Я лежу и ругаю себя за оппортунизм. Вот так всегда: сначала приму решение и поступлю в полном с ним согласии, а затем, задним числом, ревизую все да вся и форменным образом теряюсь. А если ошибка?! Но почему ошибка?… Нужно надеяться на лучшее. «Что ж, надейся. И все же помни: все могут ошибаться… Уж на что Петков умен, и тот допускает промахи. К примеру, с сигаретами, принесенными Искрой. Была ли надобность так поспешно их отбирать?»

Мысленно поймав Петкова на оплошности, я закутываюсь в одеяло и вздыхаю. Мне страшно не хочется принуждать себя шевелить мозгами, составляя документ для Искры. Но что поделать — я не волен поступать как заблагорассудится.

13

Два дня — и ничего! Ровным счетом ничего, за исключением маленького происшествия, не имеющего отношения к личным делам и планам Слави Багрянова. Цыпленок попал в опалу и удален с виллы. Случилось это вчера, сразу же после завтрака.

Петков против обыкновения не уехал утром в Дирекцию, а остался, и в доме началась небольшая суматоха. Марко и Божидар сновали из кухни в кладовую и обратно, а Цыпленок, несший дежурство, пытался им помогать и лез под ноги. Кончилось тем, что поднос с кофейным прибором, плывший на растопыренной пятерне Божидара, наскочил на гранитное плечо Цыпленка. Я поднял уцелевший бутерброд с джемом и скромно положил его на край стола.

— Болван! — сказал Петков брезгливо и потер ушибленную руку. — Вон отсюда, скотина!