Искатель. 1979. Выпуск №2

«Дорогой Шельбаум! В своих догадках Вы были близки к истине. До Вашего вчерашнего визита я вовсе не намеревалась так неожиданно покинуть страну. Но то, что Вы узнали или о чем догадались, побудило меня принять срочное решение. Возможно, у Фридемана нервы были более крепкими. Но я женщина. К тому же только после его смерти я узнала, о чем шла речь. Тем, чего мне удалось добиться, я обязана прежде всего дилетантизму секретной службы. Передайте привет этим господам от меня.

Убийца Фридемана мне известен, я наблюдала за ним. Через него мне удалось подобраться к сейфу и заполучить блокноты и другие материалы. Прилагаемое используйте, как сочтете нужным. В блокнотах отсутствуют листки, которые я разослала различным людям, в том числе и Вам, и также записи, которые касаются лично меня. Их я сожгла.

Я оставила у себя кое-какие и другие материалы. Но зато среди бумаг, которые я посылаю вместе с блокнотами, Вы найдете листок с моими пометками, которые облегчат Вам реконструкцию прошлого Фридемана. Не буду называть убийцу. Вы сами поймете это. Наверное, не ошибусь, если предположу, что на его совести лежит и Деттмар.

Не трудитесь разыскивать меня. Когда Вы получите пакет, я буду за границей.

Рада знакомству с Вами и весьма сожалею, что такой способный человек, как Вы, терпит притеснения от дураков.

Ваша Нина Ковалова».

Он опустил письмо.

Нидл ухмыльнулся.

— Неплохая оценка, — сказал он. — Другие ей не так симпатичны.

— Довольно шуток, — проворчал Шельбаум. — В нашем распоряжении время до обеда. Мы должны попытаться использовать блокноты и все прочее.

Они работали почти до двенадцати часов. Затем Шельбаум позвонил гофрату и доложил ему, что в деле Фридемана наконец-то наступает решающая фаза.

— Доктор Видингер на беседе у судебного следователя, — сказал он. — Полагаю, что действую полностью в его духе, если прошу о назначении экстренного заседания.

На календаре гофрата было помечено множество других дел. Он переспросил, действительно ли дело срочное и нельзя ли перенести заседание на завтра или послезавтра.

— Я опасаюсь, что это не устроит отдел «С» министерства внутренних дел, — сказал Шельбаум. — Мы должны пригласить оттуда представителя.

— Кого вы предлагаете еще?

— Судебного следователя по делу Фридемана и господина старшего прокурора.

Гофрат вздохнул.

— Хорошо. Скажите Видингеру, когда он вернется: у меня в пятнадцать часов.

Шельбаум положил трубку.

— Кое для кого готовится горькая пилюля, Алоис, — сказал он.

— Как вы хотите изобличить убийцу?

— Об этом, можно не беспокоиться. Он у нас в руках. Я теперь начинаю догадываться, что имела в виду Ковалова.

— Именно?

— Да, с этой доской…

* * *

Когда Ланцендорф остановился у садовой калитки перед домом Фазольда, ему самому еще не было ясно, чего он хочет от художника. Скорее всего это был приступ отчаяния, причиной которого послужил отказ Карин от дружбы с ним. Карин продолжала считать, что раз ее дядя оказался преступником, то она не имеет права претендовать на внимание порядочных людей.

Не дождавшись ответа на свой звонок, Петер вошел в сад. Слева от дома до самого Старого Дуная тянулся поросший травой откос. Рядом с трухлявым мостком в заросшей камышом воде стоял Фазольд в высоких резиновых сапогах, выталкивал лодку на берег. На прибрежном лугу был заготовлен кругляк, предназначенный для перетаскивания лодки под веранду.

— Добрый день, господин Фазольд, — вежливо поздоровался молодой человек.

Художник вытолкнул лодку на берег, затем приподнял ее носовую часть и положил под дно первый деревянный ролик. Он мрачно хмурился и, казалось, не замечал Ланцендорфа.

— Извините, что я пришел без предупреждения.

Фазольд распрямился, тупо посмотрел на воду.

— Там она жила, — сказал он. — Там…