Искатель. 1980. Выпуск №2

— Скукота тут сегодня, — уныло протянул Гритс. Но тут же расплылся в улыбке. — Зато завтра получка.

— Да, завтра тут будет народу битком, — согласился Пэдди. — Притащится Супи и вся грейнджеровская компания.

— Грейнджеровская? — переспросил я.

— Ты что, с луны свалился? — с легким презрением спросил Гритс. — Конюшня Грейнджера, на той стороне холма.

На следующий день после обеда я неторопливо вышел из конюшни и направился к ручью, подбирая по дороге камушки и бросая их в воду, будто ради развлечения. Несколько конюхов гоняли позади конюшни в футбол, но на меня никто не обратил внимания. Я шел довольно долго, и наконец на холме, где ручей круто падал вниз в заросшую травой балку, я наткнулся на Октобера, который сидел на валуне и курил. С ним была черная охотничья собака. Рядом лежало ружье и полный ягдташ.

— Доктор Ливингстон, если не ошибаюсь, — с улыбкой приветствовал он меня.

— Вы правы, мистер Стэнли. Как вы догадались? — Я уселся на валу рядом с ним.

— Здесь справочники. — Он пнул ногой ягдташ. — И записная книжка. В ней все, что мы с Бекеттом смогли накопить насчет одиннадцати лошадей за такой короткий срок. Но материалы в ящичках, наверное, и так достаточно подробны, вряд ли мы добавили к ним что-то новое.

— Пригодиться может все, — возразил я. — В конверте Стэплтона я наткнулся на одну интересную вырезку — статью о нашумевших случаях с допингом. Оказывается, у некоторых лошадей вполне безвредная пища при проверке на допинг дает положительную реакцию за счет каких-то химических изменений в организме. Я подумал, а не может ли все происходить наоборот? Ну, то есть что некоторые лошади способны превращать допинг в безвредные вещества и анализы ничего на показывают?

— Я это узнаю.

— И еще, — добавил я. — Меня приставили к трем никудышным жеребцам, присланным вами, а это значит — ездить на скачки я не буду. Может, вам одного из них снова продать, тогда я на торгах потерся бы среди конюхов из других конюшен… Лишним я все равно не буду, зато могу получить лошадь, записанную на скачки.

— Одного продам, — согласился он. — Но продажа через аукцион — дело долгое. Заявка на продажу поступает к аукционисту минимум за месяц до торгов.

— Да, все это как-то неудачно, — кивнул я. — Хорошо, если бы меня приставили к лошади, которая должна скоро выступать на скачках. И желательно где-нибудь подальше — остановка на ночь была бы идеальным вариантом.

— В середине сезона конюхи обычно лошадей не меняют, — произнес он, потирая подбородок.

— Знаю. Тут уж кому повезет. Приставили тебя к новой лошади — и все, она твоя, пока не перепродадут. И если от нее никакого толку, тут уж ничего не попишешь.

Мы встали. Я поднял ягдташ и закинул его за плечо. Когда мы пожали друг другу руки, Октобер с улыбкой сказал:

— Знаете, что сказал о вас Инскип? Что для конюха вы здорово держитесь в седле. И еще, слово в слово: «Не очень я верю людям с такими глазами, но у этого малого золотые руки». Так что будьте поосторожнее.

— Черт возьми, — вырвалось у меня. — Я об этом не подумал.

Он усмехнулся и пошел вверх по холму, а я назад, вдоль ручья. «Да, — с грустью подумал я, — носить волчью шкуру — это, конечно, забавно и щекочет нервы, но строить из себя при этом неуклюжего наездника… Боюсь, мое самолюбие будет страдать».

Вечером один из конюхов подвез меня на машине в Слоу. В баре было шумно и многолюдно — конюхи прожигали жизнь. Здесь собралось почти полконюшни Октобера, а также конюхи Грейнджера да еще три девицы, которые строили всем глазки и получали от этого удовольствие. Разговаривали все больше о лошадях — конюхи подтрунивали друг над другом, нахваливали своих подопечных.

Гул в баре то стихал, то усиливался, а воздух все густел от табачного дыма, от выдыхаемого тепла — слишком много человек скопилось в том небольшом помещении. В одном углу вовсю шла игра в стрелки — я сразу увидел, что кидают плохо, в другом парни резались в бильярд. Я сидел, покачиваясь на жестком стуле, закинув руку за спинку и наблюдал, как Пэдди и кто-то из конюхов Грейнджера лихо стучат костями домино. В воздухе плавали обрывки разговоров о лошадях, машинах, футболе, боксе, кино, последних танцульках и снова о лошадях, снова и снова о лошадях. Я внимательно прислушивался к этому трепу, но ничего полезного не извлек. Понял только, что люди эти в основном довольны жизнью, просты и добродушны, наблюдательны и безвредны.

— Никак новенький? — услышал я прямо у себя над ухом чей-то голос.

Я повернул голову.

— Угу, — не спеша ответил я.

Это был первый человек в Йоркшире, в глазах которого я без труда распознал порок — цель моих поисков. Я выдержал его взгляд, и он удовлетворенно скривил губы — признал во мне своего.

— Как тебя зовут?

— Дэн, — ответил я. — А тебя?

— Томас Натаниел Тарлтон. — Он ждал от меня какой-то реакции, но какой именно?

— ТНТ, — любезно подсказал Пэдди, оторвавшись от домино. — Он же Сули. — Он окинул нас обоих быстрым взглядом.