Искатель. 1982. Выпуск №4

— К сожалению, пока еще не решили, — сказал Князев. — Полностью не решили. Мы знаем, что сокровище существовало и, может быть, существует поныне. Только неизвестно, где оно и что собой представляет.

Саблин откликнулся с большой долей самоуверенности. Он был убежден, что находится на верном пути.

— Многое выяснится в Загорске, Матвей Георгиевич.

— Ты сначала узнай, жив ли этот профессор Смиренцев.

— Уже узнал. Жив к по-прежнему читает лекции в духовной академии. Он значительно моложе отца Серафима и пока умирать не собирается.

— Ну что ж, тогда поезжай в Загорск. Тем более что это недалеко.

— А я тем временем допрошу Михеева, — сказал Глебовский.

Князев усомнился:

— А не спешишь, Виктор Петрович? Для этого мы еще недостаточно вооружены…

— Почему? Когда я сообщу ему об изменении статьи обвинения, шоковое состояние его почти неизбежно. В таких случаях сдаются, Матвей Георгиевич.

Молод еще, неопытен и самонадеян, думал Князев. В таких условиях, говорит, сдаются. Ну а если шокового состояния не будет, эмоции, скажем, притуплены или характером крепок — тогда что? Михеев неглуп, сообразит, что Глебовский всего не знает, только нащупывает путь к решению загадки, значит, можно, как говорится, тянуть волынку. Может, и было «сокровище», скажет, а может, и нет, что вы о нем знаете? А старый протопоп мог и рехнуться на склоне жизни. Только я о его дарственной ничего не знаю, да и жена с Андреем не ведают. Вызовите их и спросите. Вот вам, Глебовский, и шок, на который вы рассчитываете.

— Провалишь допрос, — сказал подполковник. — Твой Михеев — не перепуганная девочка. На дневнике отца Серафима его не сломишь.

— Можно и повременить, — согласился следователь. — Только очень уж я завидую Саблину. Он, как подводная лодка, сквозь океанскую толщу прошел, а я и ног не замочил. Теперь из розыска Саблина мы знаем, что Востоков добыл письма Вдовиной своему сожителю. В одном из них, вероятно, говорилось о том, где спрятан подарок протоиерея…

— Почему же она не отдала его дочери?

— Она ненавидела Михеева. Мечтала о расторжении брака.

— Дальше?

— Дальше проще простого. Справедливо полагая, что спрятанное сокровище ему одному не достанется, Востоков сговаривается с Михеевым. Установить, где спрятано, несложно. Разделить его они не смогут: живая Марьяна не позволит. Значит, надо ее устранить. Исполнителем избирается Михеев: ему это проще, чем соучастникам. Одним ударом, как мы видели, он может замертво свалить человека. Подбирается подходящая статья уголовного кодекса и соответственно ей инсценируется картина неумышленного убийства. Саблин прав.

— А вдруг сокровище уже вынуто из тайника?

— Не думаю, Матвей Георгиевич. Если и вынуто, то перепрятано. Без Михеева они делить не будут.

Саблин сошел на конечной остановке — в Загорске. Со станционного перрона он двигался в людской толчее к недалекой горе Маковец, будто осевшей под тяжестью многоцерковной, узорчатой, сверкающей золотыми куполами соборов белостенной Троице-Сергиевой лавры. Подходя ближе, он уже видел ее бойницы и башни с высоченной пятиярусной колокольней центре. Детище четырнадцатого века, этот древнерусский монастырь-крепость хранил предолгую память о многом. И славился он не только всенощными и обеднями, акафистами и молебнами — они звучат и сейчас, но и великим мужеством монахов-воинов. Ведь это из их среды вышли запечатленные в летописи герои Куликовской битвы Пересвет и Ослябя…

Саблин задержался, оглядев догоняющего его молодого монаха. Спросил, чтобы только завязать разговор:

— Это все экскурсанты небось?

— Они, — охотно ответил монах. — Каждый день народ валом валит.

— А на что смотреть-то? — с хитрецой спросил Саблин. Ему очень хотелось разговорить монаха.

— Как на что? — обиделся тот. — Одни соборы чего стоят! Успенский, Троицкий, Сошествия святого духа. Стенные башни, трапезная… А иконостасы в соборах! И музеями мирскими Загорск славен. Зри и ликуй.

— Вы всех здесь знаете?

— Не всех, конечно. Но многих. А кто вас интересует?

— Скажем, профессор Смиренцев. Духовная академия.

— Отец Макарий! — возликовал монах. — Так это же мой профессор. Он у нас курс иконописи ведет.

— Как найти его, не подскажете?

— Он сейчас, наверное, в Успенском соборе обедню стоит. Летом каждую обедню отстаивает. В академии занятий нет: каникулы. А вы кто по специальности? Искусствовед?

— Немножко, — слукавил Саблин.

Врата Успенского собора были открыты.

Монах, осторожно обходя молящихся, подошел к коленопреклоненному профессору, стал рядом с ним и что-то шепнул. Тот окинул взглядом стоявшего поодаль Саблина и указал жестом на выход.

— Простите меня, профессор, что я позволил себе нарушить вашу молитву, — почтительно сказал Саблин.

— Бог простит, когда в моей помощи человек нуждается, — ответствовал Смиренцев. — Вы откуда к нам прибыли?

— Из Подмосковья, недалекий сосед ваш.

— Вы священнослужитель?

— Никак нет. По специальности очень далек от русской православной церкви. Инспектор уголовного розыска Саблин Юрий Александрович, — представился он.

Профессор взглянул на него с видимым интересом.