Искатель. 1982. Выпуск №5

— Ничего. Из милиции звонили. Я только домой пришла, а тут звонок. Сначала спросили Надю… И знаешь, меня будто током шибануло — говорю, что такая, мол, тут не проживает. Тогда спросили, знаю ли я Корякина.

— Ну?!

— Чего «ну»? Я, естественно, сказала, что не знаю. Тогда эта женщина сказала, что она майор милиции Гридунова и завтра в одиннадцать утра будет ждать меня у себя в кабинете. Ой, Ирка, что же будет?!

Скапливающийся страх разом выплеснулся в истерику, Лариса ткнула сигарету в пепельницу, грудью упала на столик.

— Дура. Дура я! Мамочка, что же я наделала? Если меня посадят, то Сережку в приют заберут. А я помру, помру без него. — Ее круглая спина затряслась от рыданий, она забилась головой о сжатые кулаки. — Дура. Дура! Дура-а…

Лисицкая, переваривая услышанное, молча сидела в кресле, и только лихорадочный блеск зеленых глаз выдавал ее волнение.

Неожиданно Лариса вскинула голову, с ненавистью посмотрела на Ирину:

— А все ты… Ты-ы! Я ненавижу. Ненавижу тебя! Ты и вчера меня с Монголом свела. Думаешь, я дура? Не поняла, что он сбежал…

— Заткнись! — Лисицкая легко поднялась с кресла, налила воды в стакан, сунула его Ларисе. — Выпей да сопли вытри. Грешница кающаяся… Не ты ли мне ноги целовала, когда двухкомнатный кооператив купила? А все эти шмотки?.. Раньше ты их имела?

— Плевала я на кооператив и шмотки! От меня муж ушел. Мне страшно. Всегда страшно-о-о. Я водку пью-у ночью!

— Муж… — криво усмехнулась Лисицкая. — Что ты видела от этого алкоголика? Сто рублей в месяц да скандалы по воскресеньям? Да от такой жизни повеситься можно было.

— Ну и пусть, пусть сто. Зато он мой был и Сережку любил. Сереженька-а… — Ее спина опять затряслась от рыданий, она упала головой на руки.

— Все! Хватит выть. — Лисицкая резко встряхнула Ларису за плечи. — Говори толком, о чем еще спрашивали.

Лариса выпрямилась на стуле, ладонью вытерла глаза. По лицу грязными полосами размазалась тушь с ресниц.

— А чего говорить? В одиннадцать велели быть в милиции.

— Странно… Ты вот что: умойся и жди меня на пирсе.

Проводив Миляеву, Лисицкая почти без сил упала в кресло. Надо было как следует обдумать создавшееся положение. Впрочем, здесь нечего было и думать. Вывод был один: ОБХСС «замела» этого парня из «Березки» — Корякина — и он, видно, раскололся. «Ах падаль! — кляла его Ирина. — Сам тонешь, так зачем же других топить. И я тоже, дура, телефон этой идиотки дала!»

Неожиданно дверь приоткрылась, в каюту заглянул Вася Жмых. Увидев Ирину, которая даже головы не подняла при его появлении, саксофонист расшаркался, спросил сочувственно:

— Заболела, что ль?

Ирина Михайловна сморщилась, словно от зубной боли, процедила сквозь зубы:

— Знаешь, не до тебя сейчас. Извини, дела.

— Да, да, конечно, — закивал головой Жмых и быстро прикрыл дверь.

«Так что же все-таки с Корякиным? Если замели серьезно и он дал телефон этой дуры, тогда крути не крути, а ее могут вызвать на опознание. Черт! Монгола-то она видела… Что же делать? Что? — вихрем неслось в голове. — А впрочем?.. Что, собственно, он может показать? То, что валюту у нее купил? Так попробуй докажи…»

В «Березке» народу было мало. Убедившись, что Корякина за прилавком нет, Лисицкая и Лариса подошли к молоденькому продавцу.

— Вы нам Корякина Сашу не позовете? — улыбнувшись, попросила Лисицкая.

Скучающий было парень сразу оживился.

— Честное слово, рад бы, но…

— Заболел? — с надеждой в голосе спросила Лариса.

Парень замялся.

— Не-ет… понимаете ли… загребли его.

— Сашу?! За что?

Продавец усмехнулся.

— За что?.. Влип, видно.

— Ах какая жалость! — Лисицкая горестно посмотрела на парня, сказала устало: — Ну что ж, спасибо и на этом.

Когда вышли из «Березки», Лариса зябко поежилась и, словно вынося приговор самой себе, сказала уныло:

— Ну вот и все. Теперь и меня заберут.

— Не хнычь. Не такая уж ты птица, чтобы за тобой все охотились. Тебе главное твердить, что никогда и не слышала о Корякине. И вообще — ни звука. Ты брошенная жена, скромная парикмахерша, и все. Поняла?! — вразумительно наставляла Ирина Михайловна. — И особенно… Смотри не вздумай болтать о Монголе. Ты знаешь, какой он… А у тебя Сережка… Смотри.

— Да ты что? — замахала рукой Лариса. — Что ж я?..

— Ну и хорошо, — успокоенно вздохнула Лисицкая.

— А… а телефон как же? — спохватилась Лариса.

— Скажи, знать не знаешь. Тем более что там надо было спросить Надю. Единственно, что они могут сделать, так это произвести опознание.

— Вот, вот. Как же тогда?

Лисицкая задумалась.

— Вот что. Ты, кажется, тогда в шубке была?

— Да.

— Прекрасно. А на голове что?

— Ничего. Я тогда укладку только-только сделала.

— Вот что. Вымой на ночь голову, да не вздумай накручиваться.

— Так они же паклями висеть будут!

— Ты меня слушай внимательно. — Верхняя губа Лисицкой зло скривилась. — Наденешь какое-нибудь старье, да не вздумай глаза и морду красить. И я тебе повторяю: ни слова о Монголе. Как бы чего плохого он с твоим сынком не сделал.