Искатель. 1982. Выпуск №5

«А «Глория», — думал Сезар, — содрогаться не может при ее весе, при ее скорости».

Он еще не верил ни красному сигналу опасности, тем более что вначале красный глаз вспыхивал в ритме здорового сердца, а потом точно сник, поугас, порозовел, задрожал с перебоями и наконец погас совсем, ни пронзительному звуковому сигналу, взявшему сперва самую высокую ноту, но постепенно умолкшему, ни липкой слабости, обволакивающей все тело, отчего оно, казалось, погрузилось в ванну с густым и теплым рассолом. «Удивительно, даже и поныне удивительно, как меня приняли в астронавты, — думал Сезар. — В детстве я твердо верил, что летчики и астронавты — люди железные, виражи и перегрузки для них — развлечение. У меня же всегда подкатывал к горлу ком, когда тренировочный самолет делал горку, и плыли круги перед глазами, когда машина набирала скорость. И, даже став взрослым, я сомневался в выводах медкомиссий: «Годен». Пока не убедился: другие испытывают то же, что и я. Все мы из одного теста. В принципе. И наше, астронавтов, назначение только наблюдать за автоматикой, ведущей корабль. Да вовремя корректировать программу. Это не самолетик, где штурвал в руках придает уверенности. Здесь электроника сама, без твоего вмешательства сделает нужное дело в миллион раз быстрее».

А сейчас, похоже, и автоматика не в состоянии была что-либо изменить. Угасали большие и малые экраны, подсветки приборов, освещение в салоне, тьма, липкая, как и слабость, давила на веки. Сезар подошвами, спиной чувствовал, что «Глория» вибрирует, заваливаясь носовой частью. И тут он как бы со стороны увидел свой мозг, точнее, не мозг, а узкое и длинное табло, на котором быстро менялись зеленые буквы: «Этого не может быть. Случись любая неисправность, я бы уже не существовал. «Глория» не может клевать носом, я, наверное, сплю, и мне мерещится кошмар». Зеленые буквы бежали, а он стоял и отрешенно читал свои мысли. Давно такое не бредилось, считай, с тех пор, как перестал во сне летать, и сейчас он обо что-то зацепится, со стоном встряхнется, окончательно проснется и счастливо засмеется: надо же так… Важно только дождаться удара, не вскочить преждевременно, чтобы радость облегчения была полной.

Удар получился несильный, и, видно, треснула не обшивка «Глории», а то, с чем она столкнулась.

2

Адам вспомнил, что в подобных случаях инструкция предписывает принимать астроморф — круглые розовые таблетки, после которых астронавт способен полностью контролировать свое состояние и быть уверенным, что он не спит и не бредит, пусть там вселенная хоть навыворот выворачивается.

Сезар подбросил на ладони ампулу, зачем-то осмотрел ее со всех сторон, перечитывая надписи, а потом ногтем большого пальца поддел пробку, вытянул ватку и выколотил розовую горошину.

— Что же это я, — намеренно сказал вслух, чувствуя, однако, что звук с напряжением преодолевает какую-то преграду в горле. — Что же это я, — сказал еще громче и заворочался в кресле, — уже не контролирую себя? — И со злостью посмотрел на розовую таблетку, что каталась в пригоршне.

Собственный голос принес ему облегчение. Оцепенение будто миновало, а неудовлетворение, всколыхнувшееся внутри, освежило мускулы. Он с удивлением увидел, что в салоне, источаемый стенками и потолком, ровно горит рабочий свет, все приборы и указатели тоже оказались исправными, а панель сообщала, что за бортом условия благоприятные.

Адам Сезар пренебрежительно махнул рукой и глотнул астроморф.