Читаем Искатель. 1983. Выпуск №1 полностью

— Возможно, — сказал Борис, — семинар ваш только начинался, и народу было много.

— Любопытно, — засмеялся Александр Евдокимович, и лицо его как-то даже смягчилось, — значит, были принципиально против: субъективист и кто там еще, гнилой критикан. А на семинары все-таки ходили. Нравилось? А когда все навалились, и вы ручку приложили?

Однако ученый был с зубами. Повисла неловкая пауза. Казалось, Борьку слегка трясло, сидел набычась, с пятнами на скулах. И молчал, хотя мог бы возразить: всего-то успел побывать на одном семинаре,

— Или вы действовали материалистически: чтобы бороться С противником, надобно его знать?

— Близко к истине. — И глухо умолк.

— Элементарный фанатик, больше никто, — кинула ему Клавка. — Или, проще, приспособленец.

— Не думаю, уже вовсе. спокойно-беззвучно посмеиваясь, изрек дядька, — просто существует категория людей, живущих по формуле: Наполеон прав, потому что он — Наполеон. Канон, который иные воспринимают как непреложную данность, истину. Подобно. тому как в алгебре икс и игрек. Даже не задумываясь, что за ними стоят живые люди. Просто оперируют готовой формой. Догматизм! — выпалил он вдруг, вытаращась на Бориса, который казался внешне невозмутимым, и лишь тонко дергавшиеся усики его выдавали волнение. — А по мне лучше живая ошибка, чем мертвая догма, тем более что ошибок я не боялся, потому что…

— Я говорил, что думал, — прервал Борис, — по крайней мере, верил. Своим, а не чужим. …потому что скрытая ошибка ядовита. И потом, экономика не алгебра.

— Экономика — наука, а неточная наука не наука. Он, видите, ли, верил. Каким попам? Или вы друг из дружки идолов лепили? И хоть бы спор-то был по существу, а то ведь по форме. Показуха — это формализм, а я, значит, молчи и не пикай? — Он помолчал. — Мы гражданскую почему выиграли? Воевали все. Не просто поротно, поэскадронно, а подушно. Каждый знал свой маневр и цель. Глупый приказ побоку. Троцкому в Царицыне фигу поднесли, Буденный сломал канон — разбил Мамонтова…

— Другое время…

— Время другое, принцип тот же — сознательность. Отсюда и дисциплина одна для всех в сочетании с достоинством ума и внутренней свободой. Равенство и братство! А вы по кому ударили, по своему же брату профессору. Один дурак гавкнул, остальные накинулись скопом и давай рвать. Как шавки… Он, видите ли, верил. А сам тикаешь?

— Зато вы тут. обосновались…

Уже с прежним благодушием дядька повторил:

— А тикать нельзя! В мирном строительстве особенно. Оно требует открытых глаз и смелости. У человека один бог — познание, истина, которую, кстати сказать, не приспособишь к уже открытым законам. Этим и велик был Ленин — живым движеньем мысли! Она-то как раз и объединяет людей, вот когда меж ними вера, а не грызня. Так-то!

— Ладно… не стоит, я — то вас понимаю.

Сказано было неуверенно, с некоторой растерянностью. Боря явно намекал на нынешнее положение Евдокимыча.

— Ну вот, — крякнул дядя Шура, — кто про что, а вшивый про баню. Ничего не понял.

Хозяин не спеша поднялся, сдвинул тарелку, окинул взглядом ребят.

— Пойти дровишек сложить. Там еще подпилить осталось, может, подможешь, Борис, не знаю, как вас по батюшке, а то вон у Тоньки плечо завязано…

— Можно. — Борис кивнул и нехотя вышел вслед за хозяином.

Антон с Клавкой, оставшись одни, какое-то время молчали.

— Пойдем ко мне, посидим, — сказала она нерешительно. — Со стола потом приберу.

Она взяла его за руку, и они вошли за полог, в боковушку с зеркалом на комоде и узкой кроватью, принявшей Клавку с пружинным запевом.

— Садись…

Она легко положила ему руки на плечи, сцепив пальцы под затылком. На полке он вдруг заметил карточку юного немца с выпуклым светлым взглядом, в затейливом мундирчике.

— Кто?

— А, ходят тут всякие, объясняются, а больше водку жрут. А что делать, карточка вроде светомаскировки, играем «ролю»… Ну хватит!

Его коробила эта новая для нее манера внезапно вспыхивать, не давая объяснений. Уж очень боевая стала. Наверное, она что-то прочла в его глазах — отчужденность, прохладцу. Просительно, виновато подавила пальцами его зажатую в ладонях шею.

— Тонь, ты правда какой-то чужой… Давай — только честно — как ты ко мне относишься? — Что-то задрожало в ее темных зрачках. — Ну-ка смотри мне прямо в глаза, гадкий мальчишка!

Давно не мальчишка. А пусть и так — ему было все равно.

— Слушай, полегче нельзя?

— Что?!

— А ты к Борису?

И снова дрожь облегчения.

— Господи, так и знала! — Ткнулась коротко носом в его щеку. — Все из-за него?

Он кивнул, чувствуя, что далеко не все… Но ведь он любил ее всегда. И сейчас…

Сказал совсем не то, что думал:

— Тогда в беседке я все понял.

Перейти на страницу:

Все книги серии Журнал «Искатель»

Мир “Искателя” (сборник)
Мир “Искателя” (сборник)

В книге опубликованы научно-фантастические и приключенческие повести и рассказы советских и зарубежных писателей, с которыми читатели уже встречались на страницах журнала "Искатель" в период с 1961 по 1971 год, и библиография журнала.   СОДЕРЖАНИЕ: ПРИКЛЮЧЕНИЯ Валентин Аккуратов, Спор о герое Валентин Аккуратов, Коварство Кассиопеи Николай Николаев, И никакой день недели Игорь Подколзин, На льдине Игорь Подколзин, Завершающий кадр Михаил Сосин, Пять ночей Борис Воробьев, Граница Гюнтер Продль, Банда Диллингера Димитр Пеев, Транзит Дж. Б. Пристли, Гендель и гангстеры Анджей Збых, Слишком много клоунов ФАНТАСТИКА Виктор Сапарин, На восьмом километре Дмитрий Биленкин, Проверка на разумность Владимир Михановский, Мастерская Чарли Макгроуна Юрий Тупицын, Ходовые испытания Виталий Мелентьев, Шумит тишина Кира Сошинская, Бедолага Род Серлинг, Можно дойти пешком Альфред Элтон Ван-Вогт, Чудовище Мишель Демют, Чужое лето Рэй Брэдбери, Лед и пламя "Искатель" в поиске Библиография

Евгений Александрович Кубичев , Нинель Явно , О. Кокорин , С. В. Соколова , Феликс Львович Мендельсон

Похожие книги

Мохнатый бог
Мохнатый бог

Книга «Мохнатый бог» посвящена зверю, который не меньше, чем двуглавый орёл, может претендовать на право помещаться на гербе России, — бурому медведю. Во всём мире наша страна ассоциируется именно с медведем, будь то карикатуры, аллегорические образы или кодовые названия. Медведь для России значит больше, чем для «старой доброй Англии» плющ или дуб, для Испании — вепрь, и вообще любой другой геральдический образ Европы.Автор книги — Михаил Кречмар, кандидат биологических наук, исследователь и путешественник, член Международной ассоциации по изучению и охране медведей — изучал бурых медведей более 20 лет — на Колыме, Чукотке, Аляске и в Уссурийском крае. Но науки в этой книге нет — или почти нет. А есть своеобразная «медвежья энциклопедия», в которой живым литературным языком рассказано, кто такие бурые медведи, где они живут, сколько медведей в мире, как убивают их люди и как медведи убивают людей.А также — какое место занимали медведи в истории России и мира, как и почему вера в Медведя стала первым культом первобытного человечества, почему сказки с медведями так популярны у народов мира и можно ли убить медведя из пистолета… И в каждом из этих разделов автор находит для читателя нечто не известное прежде широкой публике.Есть здесь и глава, посвящённая печально известной практике охоты на медведя с вертолёта, — и здесь для читателя выясняется очень много неизвестного, касающегося «игр» власть имущих.Но все эти забавные, поучительные или просто любопытные истории при чтении превращаются в одну — историю взаимоотношений Человека Разумного и Бурого Медведя.Для широкого крута читателей.

Михаил Арсеньевич Кречмар

Приключения / Прочая научная литература / Образование и наука / Публицистика / Природа и животные