Искатель. 1983. Выпуск №4

— Вот ежели со всей земли народ подымется, тогда еще посмотрим, чья возьмет! — Аким хлопнул Демку по колену. — На плаху не торопись. На нее сперва боярские головы лягут.

— Дожить бы до той-то поры, — тихо молвил Демка.

— Бог даст, доживем. — Аким встал и посмотрел на размякшую синеву предрассветного неба.

Заря ползла далеким, размытым отблеском большого пожара, а вокруг было тихо.

Федька, не мигая, пил глазами рассвет. Ему казалось, что там, в далекой земле, которая еще дремлет, скоро взовьется огненный вихрь, рванет оттуда острый жгучий ветер и загремит над округой всеми слышимый призывный набат…

Юлий НАЗАРОВ ХАМЕЛЕОНЫ Повесть [2]

Рисунок В. ЛУКЬЯНЦА

Начальник отдела МУРа Дроздов предпочитал в начале расследования не навязывать сотрудникам своего мнения по делу, считая, что это помогает развивать «оперативную самостоятельность». Вот и сейчас, предложив старшему инспектору Морозову садиться, полковник сразу же предупредил:

— Хочу поручить вам, Борис Петрович, одну головоломку. Вчера у себя дома был убит некий Хабалов Федор Степанович, художник-гравер. В материалах, собранных оперативной группой на месте происшествия, зацепиться не за что. Судебный медик дал пока лишь предварительное заключение, что смерть наступила около четырнадцати часов вчера, в воскресенье, 27 мая, в результате нанесения удара по голове в области темени тупым предметом. Протоколы допроса соседей по дому ничего существенного не содержат. — Дроздов продолжал перебирать документы в тонкой папке уголовно-розыскного дела. — Вот что показала жена убитого, Хабалова Зоя Аркадьевна: «…Я вернулась из магазина примерно в половине третьего, дважды позвонила, не хотелось в сумку лезть. Потом открыла дверь своим ключом, прошла в кухню, выложила продукты в холодильник, крикнула Федю к столу, он не отзывался. Ни в комнатах, ни в туалете его не было. Ванная была заперта изнутри. Я его позвала, он не отвечал. Сначала я подумала, что он шутит, и сильно отругала его. Потом почувствовала: что-то не то. Позвала соседей, взломали дверь. Было уже минут двадцать четвертого. Смотрю — на полу, в углу, Федя сидит с пробитой головой…» Не каждый день такое встречается?

— Да, слишком уж необычно, товарищ полковник, — осторожно ответил Морозов. — Убитый в запертой ванной…

— Это еще не все. Сосед по лестничной площадке Чурилин показал, что у мертвого Хабалова была в руке початая бутылка водки. Она передана на экспертизу химикам и в дактилоскопию. Заключения пока нет. Ясно одно: сам себе Хабалов голову проломить не мог.

— Но как преступник тогда запер Хабалова изнутри? Может быть, задвинул дверной шпингалет через щель ножом?

— Отпадает. Дежурная бригада проверяла: невозможно. Пока есть одна маленькая зацепка. Из-за нее-то я и решил поручить розыск вам, Борис. Петрович. Помните, по делу мошенника и спекулянта Гришина проходил свидетелем художник реставратор, некий Лаевский?

— Конечно, — насторожился Морозов.

— Так вот, в записной книжке Хабалова есть телефон и адрес Лаевского. Тогда его виновность доказать не удалось. Но теперь этого коллекционера картин нужно проверить еще раз. Убитый — художник-гравер, тот — художник-реставратор. Вот и разберитесь. Кто вел дело Гришина от прокуратуры?

— Николай Николаевич Нарышкин.

Начальник отдела снял трубку, позвонил в прокуратуру города и договорился, что дело об убийстве Хабалова будет вести старший следователь Нарышкин.

— В помощь возьмите инспектора Козлова.

Когда Морозов дочитал последний документ в тонкой папке, врученной начальником отдела, глаза Геннадия Козлова азартно заблестели:

— Борис Петрович, мне пришла одна идея.

— Ладно, потом ознакомишь. А сейчас едем к Нарышкину.

— Подождите, я мигом, — метнулся к двери Козлов. Вернулся он минут через двадцать с увесистым свертком под мышкой. Морозов вопросительно взглянул на лейтенанта, но расспрашивать не стал, поскольку и у него самого возникла интересная версия, которую следовало проверить на месте.

Старший следователь прокуратуры Нарышкин что-то писал, но, увидев вошедших в кабинет инспекторов МУРа, отложил ручку и вышел из-за стола.

— Опять, значит, в одной упряжке с ворчливым стариком, так, Геннадий? — подмигнул он смутившемуся Козлову.

— Что вы, Николай Николаевич, мы по вас даже соскучились, — вступился Морозов.

— Ой, ли? Впрочем, сантименты оставим на потом. Вы на колесах? Тогда не будем терять время…

У дома № 13 по улице Марии Ульяновой Морозов свернул во двор и поставил «Москвич» рядом с другими машинами, выстроившимися на асфальтированной площадке. Девятиэтажная глыба послевоенной постройки. У каждого парадного лавочки, на которых сидели бдительные старушки. Провожаемые десятками любопытных глаз, оперработники вошли в 14-й подъезд, поднялись на последний этаж, позвонили. Открыла начавшая полнеть, но все еще привлекательная блондинка с воспаленными от слез глазами.

— Старший следователь прокуратуры Нарышкин, — представился Николай Николаевич. — Извините, что беспокоим вас.

Хабалова молча прошла в гостиную.