Искатель. 1983. Выпуск №5

Андриан начал излагать суть своей идеи, говорил очень сбивчиво, путано о некоторых генетических изменениях, которые смогут преобразить к лучшему человеческую природу, психологию, характер. Говорил о порядочности, о равнодушии, о будущем государстве личностей, лишенных власто- и славолюбия. «Чародей» ни разу его не перебил, слушал внимательно, пока Андриан не сказал взволнованно:

— Все… Вот вроде и все…

«Чародей» ответил сразу:

— Я тебя понял, Андриан. Понял теперь, что нужно от меня, я знаю, чем могу помочь…

Подождите немного…

Свет в зале потускнел. И одновременно на большом телеэкране возникло лицо — худое, скуластое. Сначала оно было обозначено, как-то схематично, графически, но постепенно пополнялось все новыми и новыми чертами, оживало. Высокий лоб, на нем глубокие, ровные, в линейку морщины. Большой прямой нос. Взгляд сосредоточенный, гневно-иронический и в то же время откровенно равнодушный. На тонких губах сдерживаемая улыбка. Стрижка короткая, как у мальчика, однако человеку уже лет сорок.

Мужчина на экране сощурился, нервно облизнул губы и кашлянул. Лицо его начало удаляться. Но туловища еще не было. Только лицо. Потом постепенно, как-то неуверенно под ним появилась фигура в белом халате, и вот уже этот человек, сухощавый, невысокого роста, одетый в белый халат, вышагивал по пустой комнате.

— Консультирует профессор медицины, — сухо прокомментировал «Чародей».

На экране — уже несколько человек в белых халатах, все на одно лицо, одинаковой комплекции, словно манекены. И среди них одна женщина. Она единственная не была похожа на манекен. Неопределенного возраста, с энергичными движениями, лицо грустно-улыбчивое, как у сказочного гномика.

Затем появилась меблировка кабинета, тускло освещенного маленькой лампочкой под потолком.

— Начнем, Александр Сергеевич? — тихо спросила женщина.

— Давно пора, — раздраженно пробурчал профессор, поднимая мрачный взгляд, и во взгляде этом Андриан вновь отметил равнодушие, глубокое безразличие ко всему. И вдруг ему показалось, что этот профессор медицины чем-то похож на него самого.

— Я думаю, — тихо сказал «Чародей», — что мне удастся смоделировать ситуацию, которая многое должна объяснить тебе. По крайней мере, натолкнуть на определенное решение… Смотри Андриан.

Женщина на экране зарделась, порывисто поднялась, подошла к негатоскопу и начала фиксировать на матовом стекле рентгеновские снимки:

— Первая больная, которую я хочу вам показать, Александр Сергеевич, это Надя Стригаль, шестнадцати лет, тетрада Фалло, паллиативная операция проведена в нашей клинике семь лет назад, вот ее снимки… Больная дала согласие на радикальную коррекцию…

— Пусть больная войдет, — произнес профессор и с утомленным видом опустился в кресло.

Кто-то открыл дверь в коридор и громко позвал:

— Надя Стригаль! Заходи!

В комнату вошла девушка в сером с голубыми цветами больничном халатике — худая, с огромными глазами, пальцы нервно сжимали на груди отвороты халата. Губы темные, почти фиолетовые. Ее фигурка потрясла Андриана. От волнения он напрягся, замер. Надя Стригаль мучительно ему напоминала кого-то…

— Здравствуйте… — робко произнесла девушка и остановилась, с благоговением глядя на профессора.

Тот наконец поднял глаза и жестом велел подойти к нему. Надя, смущенно улыбаясь, сделала несколько шагов вперед.

— Сними халат. Я послушаю тебя.

Она покорно и как-то неуверенно потянула свободный кончик пояса, завязанного бантиком, полы халата разошлись, девушка смешно тряхнула плечами, халатик упал на пол позади нее.

И вдруг Андриан вздрогнул, ну конечно же, Надя Стригаль похожа на его дочь! Выражение лица, походка, голос — все как у Татьянки. И невероятнее всего то, что у Татьяны тоже больное сердце. Она не первый год стоит на диспансерном учете. Ревматизм.

Андриану стало страшно, даже жутко.

— Ты работаешь? — спрашивал тем временем профессор.

— Да.

— Повернись спиной… Дыши… Не дыши… Где работаешь?

— Я медсестра.

— Так… Затаи дыхание… Так… Значит, ты настаиваешь на радикальной коррекции?..

— Да-а… — ответила девушка неуверенно.

— Готовьте на завтра, — решительно приказал профессор. — Оперирую я!

— Спасибо, профессор… — Девушка стояла перед ним раздетая, трогательно беспомощная. — Но скажите, профессор, я буду… жить?..

И вдруг… Это было неожиданно, неуместно, дико — профессор рассмеялся, басовито, искренне:

— А вот этого, деточка, мы не можем тебе сказать!

Андриан не выдержал, вскочил с места и закричал:

— «Чародей»! Это неправда! Это…

— Но ведь мы моделируем… Впрочем…

Наступила тягостная, гнетущая тишина. Лицо профессора было неподвижным, лишь морщинки у глаз стали заметней, глубже, да в темных зрачках жило, пульсировало что-то затаенное, невысказанное.

Женщина, похожая на сказочного гномика, смотрела беспомощно, взглядом полным отчаяния, будто не Надюша Стригаль, а она сама стояла перед профессором.

Надя попятилась назад, споткнулась о свой халатик, но не подняла его, перешагнула, повернулась к двери и обреченно пошла к выходу.