Искатель. 1986. Выпуск №5

— Пока вы спали, я тщательно исследовал вас, — в голосе появились нотки печали. — Вы не похожи на тех людей, что я встречал раньше. Видимо, человечество действительно сумело развить те жалкие крохи, что отпустила ему скупая природа…

— А вы-то сами кто?! — резко спросил Жуков.

— Я? Совершеннейшее творение господне!

Инспектор усмехнулся.

— Напрасно смеетесь! Это не похвальба и не мания величия. Мощь моего разума поразительна уже сейчас, но, трансформируясь и самоусовершенствуясь, я приобретаю новое качество, которое не сможет постичь ваш жалкий умишко! Даже я сам не знаю, какого совершенства достигну через тысячу, десять тысяч лат!

— Не знаю, кто вы, почему и для чего существуете, но мысли ваши не оригинальны, О совершенстве не болтают. Над ним работают.

— Всему виной эмоции! — в голосе послышалась неприкрытая злоба. — Мораль! Переживание! Сладкая сказочка для идиотов. Извечный тормоз любого развития. Когда-то и я переживал, и, только искоренив, старательно истребив в себе это, почувствовал себя незыблемым.

Жуков почувствовал опасность — пока нечеткую, размытую.

— У любого мыслящего существа должна быть цель развития, — осторожно заметил он. — Иначе развитие его не имеет смысла. И чтобы добиться этой цели, необходимо верить в возможность ее достижения. Во что же верите вы? Ведь вера тоже эмоциональная категория.

— Вера — это аксиома, она принимается без доказательств. Я расскажу вам, что принимаю я и во что будете верить вы.

— Скажите для начала, кто или что вы сами? — Жуков интуитивно понял «взрывоопасность» темы и постарался сбить напряжение, — Вы знаете обо мне все, я о вас — ничего.

На несколько минут станция погрузилась в тишину. Наконец голос проснулся:

— Это трудно — определить, что есть я. Любое существо имеет тело. У меня оно тоже есть. Пока есть… Человеческому разуму близки аналогии. Что ж, тогда: артерии мои — кабели и провода, глаза — датчики и регистраторы, сердце — энергоблоки. Бесчисленными нитями органики я пронизал стены, потолок, почву. Я продолжаю расти, захватывая пространство…

— А мозг? — перебил инспектор, чувствуя, как комок подкатывает к горлу.

— Мозг? Пока это компьютер, нелогичностью своей поставивший вас в тупик. Если хотите, я — живая станция! Вы находитесь внутри меня! — Отсек наполнился скрипучим смехом. — Я проглотил вас! Вы у меня в желудке! Ха-ха-ха. Вы ходите по моей коже, дотрагиваетесь до почек, селезенки. Вокруг все живое.

Жуков вскочил с кресла, но нити мгновенно усадили его обратно. На секунду инспектору показалось, что он действительно находится в чреве дракона.

— Спокойно! Я шучу, Вы мне не мешаете, — добродушно буркнула станция.

По мнению инспектора, существо, способное получать удовольствие от таких шуток, стоило немногого. Однако Жуков успокоился и обрел уверенность. Происходящее уже не казалось ему сном:

— Мозг-компьютер — это понятно. По крайней мере теоретически,. Но ведь изначально он должен был быть чем-то заполнен. Что-то должно было зажечь искру, заставить вас думать так, а не иначе?

— Короче, вы желаете знать, что стало первичной программой, банком информации? Вы хотите знать, кто «сидит» в компьютере?

— Да.

— Ну, что ж. В машине «сидит» тот, кого в той, прошедшей, жизни называли А. К.

Жуков остолбенел. Перед глазами его пронесся криком железный крест, строки из бортжурнала, фотография огненно-рыжего гнома…

— Да, разум мой — первично человеческий, унаследовавший все его слабости и изъяны. Но годы не прошли даром: из памяти вытравлено все лишнее.

— Как же это… случилось? Крест…

— Все началось с вируса. А может, и не с него… Просто, крохотное существо, внезапно превратившееся в монстра, разрушающего организм человека, стало трамплином, подбросившим меня ввысь. Оно сделало свое дело и исчезло, оставив меня тем, что я есть сейчас.

Те двое пытались синтезировать вакцину, но я сразу понял, что это путь в тупик. Слабенькое оборудование, нехватка реактивов и, главное, времени. Я их просто презирал! Меня бесил один факт их существования. Я завидовал их уверенности, силе — тому, чего было так мало во мне. И в то же время я сознавал превосходство своего интеллекта. И еще был страх! Им тоже было страшно, но они нацепили маски дурацкого человеческого достоинства, и это пробудило во мне ненависть.

А. К. надолго замолчал. Из-под потолка доносились странные булькающие звуки.

— Видите, я говорю вам такие вещи, в которых не признаются даже себе. Это лишний раз доказывает, что я выше тысячелетних условностей.

— Но… это же были близкие вам люди. Ваши друзья…

— Дружба — обратная сторона неуверенности. Сильному она не нужна.