Искатель. 1987. Выпуск №3

— Тимофей-то, знаешь, какой мужик был? Еруслан! Ты супротив его мелюзга пузатая. Лошадей с копыт сшибал Тимофей-то. Как даст, бывалось, кулаком, ёна так и на коленки. Бабы-то наши обмирали по Тимофею. А уж какойный охотник был — таких, чай, и у самого царя не было. Барин наш, помещик Телятьев, все в псари Тимофея звал, а ён ни в каку. Один любил по лесу шостать. Барин-то, знамо дело, приневолил бы Тимофея, а тута, глядь, рекрутов приехали брать. Ну и забрили Тимофея. А как не забрить? Глянули токмо, и готово — в пушкари. Куды ж аще ломовика такова.

Егор слушал, боясь пропустить хоть слово. Все было в новинку и захватывало, как сказка в детстве, но не менее интересовали и охотничьи дела прадеда, и Егор спросил:

— А правда, что у Тимофея волк жил?

— Бог не даст соврать — жил. Сам видал. Здоровущий волчина, хучь и хромой. Бывалось, идет с ним Тимофей по деревне, и обой — хром, хром, ён в ту сторону, а волк в другу.

— Почему обои? — удивился Егор.

— Дак ты што, паря? Тимофей-то хромой был, аль не знашь? Ногу-то Тимофею в солдатах сломало. Лета два походил под рулсжом-то, а там, глядим, вертается. На царевом смотру, стал быть, ногу-то. А куды с ней опосля энтого? Тута и жил, в деревне.

— Ну а с волком-то как?

— А што с волком?

— Так, говорят, будто волк навел прадеда на стаю.

— А хто ш его знат, голубь? Могёт, и навел. Рази знашь, об чем ён думал, волк-то? Могёт, затаил што на Тимофея. Да-а… А я ить видал их утром-то. Случай у меяя вышел. Я в ребятенках-то уж как любил рыбу удить. Все аще спят, бывалось, а я уж на речке. Мост-то возля мельницы и тады стоял, вот я под ём и норовил удить. Перейду по мосту на тую сторону, там поглыбже, и закидываю. Так и тады. Сидю, таскаю гоготвишек поманеньку, глядь: Тимофей задами идет. И волк энтот самый на поводу. А тропка-то бережком да бережком, а речку, сам знашь, перескочить можна, так што вот ён, Тимофей, рядом. Ён-то ничего, меня не видит, под мостом я, а волк так в мою сторону и пялит глазами-то. Повод натянул, а Тимофей обругал волка холерой, да так и прошли они. А вечером шум — Тимофея нетути. Ждали-ждали, так и не заявился. Ну: а утром искать, да што толку. Рази найдешь в наших-то болотах? Вот, голубь, жисть-то как повернула…

Весь вечер Егор думал об услышанном. Лесная тайна так и осталась тайной, но, как живой, вставал перед глазами прадед Тимофей, и все сходилось к тому, что это его неприбранные кости лежат на глухой поляне, — и лядунка впору пришлась, и прадед-то, оказывается, богатырь был. А скелет-то вон какой. Тимофей это, и никто больше. И нечего ходить в милицию. А вот похоронить прадеда нужно.

Так Егор и сделал. На другой день сказал Гошке, чтобы тот денек покрутился без него, а сам, взяв лопату и топор, ушел в лес. Вырыл под старой березой могилу и осторожно переложил туда кости. Закидал землей, утрамбовал как следует, а сверху насыпал холмик и обложил его дерном. Крест какой-никакой сделал, поставил в изголовье и к нему прислонил лядунку — пусть лежит. Посидел у могилы, покурил. Спи, прадед Тимофей, сказал. Любил ты лес, в нем и смерть принял, и будет тебе в нем хорошо и спокойно. Спи.

3

Нет, Егор не ошибался, когда говорил себе, что председатель вряд ли забудет о своем обещании истребить волчью стаю, — только-только проводили Николу-зимнего, как все подтвердилось.

В тот день Егор ходил проведать мать и, возвращаясь от нее, встретил на улице Семена Баскакова. Бригадир охотников с озабоченным видом куда-то торопился, но, увидев Егора, свернул к нему.

— Здорово. Егор!

— Здорово! — ответил Егор. — Куда намылился?

— Да вот своих обхожу, облаву собираемся делать.

— Какую облаву? — спросил Егор, хотя сразу догадался, о чем идет речь.

— Обыкновенную, на волков. Председатель вчера заходил, сказал, чтоб готовились. Вот и бегаю.

Семен похлопал себя по карманам и досадливо сплюнул:

— Тьфу, черт! Папиросы дома забыл. У тебя не найдется?

— Махорка, — сказал Егор.

— Леший с ней, давай.

И пока Семен сворачивал цигарку, Егор про себя прикидывал, что будет дальше. Он знал, что Семен, после того как Егор ушел из бригады, обиделся на него, но поскольку бригадир был мужик отходчивый, отношения у них скоро наладились и стали прежними, и Егор догадывался, что сейчас Семен начнет агитировать его на облаву. Не зря ведь свернул, увидев, и закурить не зря попросил — свои-то папиросы наверняка в кармане.

Все так и вышло. Затянувшись, Семен похвалил махорку, заметив при этом, что Егор, наверное, подсыпает в нее самосад, а потом сказал:

— Ружьишком не хочешь побаловаться? А то давай с нами?

Ишь ты, подумал Егор, ружьишком побаловаться! Сказал бы уж прямо: помоги, Егор, сам знаешь, облава — это тебе не фунт изюма, пока стаю обложишь, семь потов сойдет. А у меня мужики-то немолодые, с ними и до весны проканителишься.