Искатель. 1988. Выпуск №1

— Сами доставим, — проворчал Бенно.

Роше ещё не подъехал. Не было причин по пустякам затевать перебранку.

Когда мы приближались к сверкающему огнями стадиону, Пепи, не оборачиваясь, произнёс:

— Запомни, Фаррар, в третьем раунде, иначе тебе крышка!

— Не напрягайся, — ответил я. — Всё понятно.

— Деньги твои будут у меня, пока всё не кончится. Машина для тебя уже стоит за стадионом. Бензином заправлена доверху, можешь отправляться в Майами.

Бенно поставил «кадиллак» на стоянку. Мы вышли из машины и прошли через боковой вход.

Перед уборной нас встретила толпа журналистов и болельщиков. Оставив в коридоре Пепи объясняться с ними, я с трудом закрыл за собой дверь.

Уоллер уже ждал меня.

— Вы намерены выиграть? — спросил он, когда я улёгся на массажный стол.

— Откуда мне знать? Разве можно заранее предугадать исход поединка?

Он долго молча разминал меня, потом сказал:

— Мистер Петелли давно уже занимается бизнесом в боксе. Мне кажется, он совсем всё изгадил в этом деле. И что, опять липовый матч?

— Ты сам прекрасно знаешь. Мне кажется, все в этом грязном городишке уже в курсе. Нельзя не учуять, что пахнет жареным, коли Петелли ставит десять кусков на Кида. Мне велено лечь в третьем раунде.

Уоллер что-то пробурчал. Мы избегали смотреть друг на друга.

— Только не надо сердиться на мистера Бранта, — сказал негр. — Он хороший парень. Да куда ему против Петелли? Если Петелли решил, чтобы вы легли в третьем раунде, что он может сделать, мистер Брант? Если скажет «нет», эти убийцы его прикончат. А у него жена, дети…

— Ладно, Генри. Может, ты и прав. Но всё же я не хочу, чтобы он отирался возле меня. Ты что, сам не можешь быть секундантом?

— Коли вы решили лечь в третьем раунде, вам секундант не нужен, — печально ответил Уоллер.

— А если не лягу? Есть хоть один шанс выкрутиться в таком случае?

Уоллер беспокойно осмотрелся, словно боялся, что нас подслушивают.

— Это было бы просто безумием! — сказал он растерянно, — Выбросьте эту мысль из головы.

— Поразмыслить-то можно, за это денег не спрашивают. Это окно куда выходит?

— Не надо, оставьте! Нечего про то даже и говорить!

Я слез со стола и подошёл к окну. Внизу метрах в десяти увидел стоянку автомашин. Высунулся наружу. Под окном вдоль стены шёл узкий карниз, который заканчивался у водосточной трубы. Выбраться по карнизу и спуститься вниз труда бы не составило, но как удрать потом?

Уоллер оттащил меня от окна.

— Ложитесь-ка снова на стол. Перед матчем нельзя так скакать!

— Ты думаешь, эти итальяшки меня кокнут, а, Генри? Или на пушку берут?

— Конечно, кокнут, и речи быть не может. Два года назад они прикончили О'Брайнена, он надул Петелли. Изуродовали руки Бенни Масону, потому что тот лёг, а Петелли велел ему держаться десять раундов. Сожгли кислотой лицо Тиге Фриману за то, что тот выиграл бой в седьмом раунде.

Я ещё раздумывал над словами Уоллера, когда из-за двери раздался голос Бранта. Пора выходить на ринг.

Генри помог мне надеть красный с голубым халат, подарок Петелли. Роскошное одеяние, поверх которого большими белыми буквами было вышито: «Джонни фаррар». Будь это раньше, я был бы счастлив и горд надеть на себя такой халат, но сегодня он лишь раздражал меня.

Когда под рёв медных фанфар я спускался по проходу на арену, появился Кид. Его встретили громом аплодисментов, а стоило ему перелезть через канаты ринга, как зал взвыл от восторга.

Подошёл Брант. Он весь вспотел, вид у него был крайне обеспокоенный.

— Пойдём, — сказал он. — Ты вперёд, мы за тобой.

«Мы» — это Брант, Уоллер, Пепи и Бенно. Я стал спускаться к рингу. Зрители сопровождали мой путь бешеным криком. Я подумал с грустью, как они будут кричать, когда мне придётся проделывать этот путь в обратную сторону.

Я перелез через канаты ринга и прошёл в свой угол. Кид, одетый в жёлтый халат, вовсю паясничал в противоположном углу. Широко расставив ноги, он наносил воображаемые удары своим секундантам, которых это забавляло гораздо меньше, нежели зрителей в зале.

Я уселся на табурет, а Генри начал бинтовать мне руки. Толстый тренер Кида, нагнувшись надо мной, внимательно наблюдал за этой процедурой, дыша в лицо перегаром виски и сигарным дымом. Стараясь уклониться от неприятного запаха, я повернул голову и стал разглядывать зрителей, сидящих внизу под рингом. Тут-то я её и заметил…

Мне довелось повидать немало красивых женщин, но такой, как она, не видел никогда. У неё были чёрные как смоль волосы, разделённые посредине таким ровным пробором, словно его провели по мрамору с помощью резца и линейки. Глаза огромные, чёрные и блестящие. Кожа походила цветом на алебастр.

— Что с вами происходит? — прошептал Уоллер, завязывая перчатки. — Можно подумать, вам уже врезали по голове…

Я взглянул на элегантного мужчину, который сопровождал даму. Он был довольно красивым, с правильными чертами лица, оливкового цвета кожей и вьющимися каштановыми волосами. Но тонкие губы и злобный яростный взгляд, который он устремил на меня, портили впечатление.

— Вставайте же! — сказал Уоллер, буквально отрывая меня от табурета. — Рефери ждёт.