Искатель. 1989. Выпуск № 04

Рыжий бежал долго, и все Живущие-на-Земле в ужасе прятались, заслышав бряканье железной цепи. К середине дня снег на открытых местах сошел, потеплело. А Рыжий все бежал. Несколько раз он ложился и начинал грызть цепь, но лишь кровавил десны. У одного из распадков беглец уловил необычные запахи. Некоторые он уже знал, а остальные, именно в этом сочетании, явились вдруг из глубин памяти. Рыжий повертел но-99*1: Запах плыл по широкой седловине, разрывавшей цепь гор. И Рыжий побежал навстречу ему. Запах становился все гуще и начал проявлять в сознании картины, еще незнаемые им, но запечатленные там памятью предков. Глазам открылась широкая долина. По ней бродила огромная пестрая масса Живущих-на-Земле. Олени, сразу понял Рыжий и завизжал, не в силах погасить восторг. Лавиной хлынул процесс открытия и узнавания родовых тайн. Пес запрыгал по каменистому склону, зазвенел капкан. Навстречу ему попалась группа совсем молодых оленят, убежавших из стада в поисках приключений.

— Ваф! — тявкнул на них Рыжий.

Оленята повернули и понеслись к стаду, где уже тревожно фыркали потерявшие их матери. А Рыжий бежал следом и весело гавкал, ругая несмышленых проказников. И ему стало казаться, что он занимается охраной стада давно, с самого рождения. Он увидел, как за большим ольховым кустом поднимается голубой дым. Смесь его запаха с оленьим и запахом человека сказала Рыжему там, у реки, что за седловиной находится домашнее стадо. Где же человек?

Зашевелились кусты, и он возник перед Рыжим, совсем маленький человек в оранжевой кухлянке. Пес ощутил чистоту, свежесть, беззащитную хрупкость и нежность души: перед ним стоял человеческий ребенок. Рыжий обомлел от счастья, лег на брюхо и вытянул голову навстречу.

— Какой хороший! — сказал человеческий ребенок. — Откуда ты пришел?

Он тоже опустился на землю, обхватил голову пса и притянул к лицу. Рыжий уловил самый чистый аромат, что живет на земле, — молочное дыхание человеческого ребенка. Не в силах удержаться, он гавкнул и лизнул его в лицо.

— А-а-ха-ха-ха! — залился человеческий ребенок и потер свой нос о нос Рыжего: — Ты будешь мой самый лучший друг! А надел цепь? Ты попал в капкан, да? Сейчас освобожу… — Он ухватил замок тонкими пальчиками: — Уй-юй!.. Нет… Деда, иди скорей!

— Что случилось? — раздался голос, и Рыжий задрожал, услышав его. Память Живущих-на-Земле хранит все с первого их мгновения в этом мире. А если очень нужно, она открывает прошлое. И теперь пес не просто узнал, но и понял удивительную смесь из запахов человека, огня, оленя, камней, травы и воды. Это был запах первоосновы живого мира — запах работы.

— Смотрите, — сказал Гырголь: — Пришел Энарэрыльын. Пришел Ищущий. Я знал…

— Его закапканили, — сказал человеческий ребенок.

Гырголь наклонился, просунул два разведенных пальца под лямку и нажал сверху большим. Ошейник лопнул и упал на камни вместе с цепью. Старый пастух посмотрел на свои пальцы и засмеялся. Видно, увидел что-то, услужливо обнаженное памятью.

— Деда, смотри, оленята опять пошли на сопку! Мы пойдем?

— Да, надо приглядеть за ними. Бегите.

Память вновь обнажила что-то перед его внутренним взором. Он согласно покивал мыслям:

— Все проходит. Вечны только труд и дорога к нему.

Станислав Лем О КОРОЛЕВИЧЕ ФЕРРИЦИИ И КОРОЛЕВНЕ КРИСТАЛЛЕ

_{ИЗ ЦИКЛА КИБЕРИАДА}

_{Из кн. Lem S. «Cyberiada», Wydawnictwo Literackie, Krakow, 1972.}

Была у короля Панцерика дочь, коей красота затмевала блеск сокровищ отцовских; свет, от зеркального лика ее отразившись, глаза ослеплял и разум; когда же случалось ей пройти мимо, даже из простого железа электрические сыпались искры; весть о ней отдаленнейших достигала звезд.

Прослышал о ней Ферриций, трона ионидского наследник, и пожелал соединиться с нею навеки так, чтобы входы и выходы их ничто уже разомкнуть не могло. Когда объявил он о том своему родителю, весьма озаботился король и сказал:

— Поистине, сын мой, безумное замыслил ты дело, не бывать тому никогда!

— Отчего же, король мой и повелитель? — спросил Ферриций, опечаленный этой речью.

— Ужели не ведаешь ты, — отвечал король, — что Кристалла поклялась не соединяться ни с кем, кроме как с одним лишь бледнотиком?

— Бледнотик? — изумился Ферриций. — Это что за диковина? Не слыхивал я о таком существе.