Искатель, 1991 № 6

Участковый его поздравил от души, выругал нехорошо милицейских сволочей и бюрократов и. предложил поступить в Систему, чтобы одним неравнодушным и порядочным человеком в ней оказалось больше.

На участке нервного «литера» в горсаду и начал службу сержант Сергеев. На память о происшедшем у него осталась болезнь сердца, нелюбовь к бритвенным лезвиям и камерному духу, да искренняя привязанность к участковому, спасшему в трудную минуту. Фамилия участкового была Лунин.

— Вон там, иод досками, в клеенке, — глухо говорил Учитель в очередном подвале, — девочка в синем платье, лет шесть или семь…

Сергеев с трудом разжал пальцы, выпустив нагревшуюся пластмассу пистолетной рукоятки, и извлек из внутреннего кармана мятый алюминиевый цилиндрик. Вновь спрятав руку в карман брюк, он открутил колпачок, от неловкого движения таблетки высыпались, он поймал одну и незаметно, будто прикрывая зевок, поднес ладонь ко рту и взял губами мятную лепёшечку.

«Как там остальные легли, чтобы не попали между курком и бойком», — мелькнула неожиданная мысль, и он на ощупь проверил смертоносный механизм.

В Системе здоровье влияет на службу, поэтому Сергеев скрывал свой недуг от ведомственных медиков, если прихватывало — обходился без бюллетеня, договариваясь с начальством, а лечился у друзей из мединститута. «С таким диагнозом можно жить сто лет, — говорили ему. — Надо только подлечиваться, соблюдать режим и избегать стрессов…» Он отшучивался: «Мне до ста не надо. Согласен на девяносто».

— На шее веревка, во рту, кажется, платочек… Нет, шарфик, — уточнял Учитель. Щелкал затвор фотоаппарата.

На воскресенье Валентина уговорила Валеру поехать к матери в деревню. Та жила в сорока километрах от Тиходонска, в крепком кирпичном доме с большим подворьем и всякой живностью: корова, свиньи, куры… Дары натурального хозяйства украшали праздничные столы Поповых и служили ощутимым подспорьем в будни.

— Скоро уже внучок у меня будет? — весело спрашивала теща первое время после свадьбы. — Молочком парным выпою, на чистых продуктах выращу… Вам-то в город все уже отравленное попадает! И вода в речке отравленная, и воздух…

Когда выяснилось, что с детьми не получается, она частично изменила тему:

— Конечно, сейчас какое здоровье у молодых — все ядохимикаты, нитраты, радиация… А тут еще атомную станцию на нашу голову ладят…

В этот раз Анну Тихоновну заботило другое:

Свинью резать надо, а некому! Гришка-забойщик в городе, на операций, а мой не может, рука не подымается… Ну я его за то не ругаю, кровь не всякий выдержит, хоть и животина, а жизни лишать все одно непросто…

Семья ужинала, теща привычно хлопотала вокруг стола, усаживая порывающуюся помочь Валентину, да та и сама соблюдала положение гостьи и выказывала усердие больше для приличия, все это понимали, тесть подмигивал, подшучивал над дочкой и подливал Валере настоянной на чесноке и красном стручковом перце водки. В теплой домашней атмосфере Попов, как всегда, расслабился, постоянно владевшее им последнее время напряжение исчезло.

— Кажется, Валька, твой муж пить научился! — одобрил Семен Иванович. — Раньше клюнет рюмку в два приема — и готов, а сейчас как настоящий мужик закладывает!

Действительно, Валера стал пить с удовольствием, и доза его заметно возросла.

— Радости-то мало, — отозвалась Валентина. — Станет алканавтом, а мне мучиться…

Было непонятно, говорит она всерьез или шутит.

— Последнее время за полночь является, с запахом, а вроде бы с работы… — Валентина улыбалась, но глаза оставались серьезными.

Похоже, что под видом шутки она устраивала семейную «разборку» в воспитательных целях. Валера ощутил прилив раздражения.

— Ладно, не тебе жаловаться, — хмуро буркнул он. — Два-три раза в месяц выпью, а разговоров… И получку всю приношу!

Теща с тестем переглянулись.

— Так что они с этой атомной-то решили? — дипломатично изменила тему разговора Анна Тихоновна. — Неужели запустят? Вот еще напасть… Я в газете читала: после Чернобыля поросята с двумя головами рождались, с шестью ногами…

Мысли ее перескочили.

— Что же со свиньей делать? Может, ты, Валера, возьмешься? Небось у себя на работе насмотрелся всякого, не то что мой…

Раздражение усилилось.

— Ружье есть ведь? Могу ей показательный расстрел сотворить. Выводите!

— Да, тут надо навык иметь, — примирительно произнес Семен Иванович. — Дело непростое. Кузьмины в прошлом году кололи, так она вырвалась и давай по двору гонять… Верещит, кровь струей… А Гришка с одного раза… Двадцать рублей берет да вырезки три кило. И, конечно, свежатинки поджарить с водочкой… Давай, Валера, еще по капле.

— У меня знакомая на мясокомбинате работает, резчиком птицы, — как ни в чем не бывало сказала Валентина. — Сидит на табуретке в резиновом фартуке, перчатках, а по конвейеру куры, за голову подвешенные, она их одну за другой из зажимов вынимает и ножницами — чик! Голова в мусорный ящик, туловище — на транспортер… Кровь хлещет, вонь, ужас!

— Да что вы все черт-те о чем! — с досадой бросил Валера и встал. — Пойду пройдусь по воздуху…