Искатель, 1991 № 6

Взъерошенный, с выпученными глазами и перекошенным ртом, он излучал такие мощные биоволны смятения и страха, что собака громко залаяла.

Зайдя за зеленый ангар, Лебедев сел на пустой ящик из- под гвоздей, перевел дух, причесался и попытался успокоиться. Это ему удалось, во всяком случае, Бес позволял отстегнуть цепь и послушно пошел рядом. Громадная черная собака внушала уверенность еще больше, чем револьвер, потому что была способна действовать самостоятельно, без участия человека.

Но когда они подошли к нужному месту, Лебедев понял, что допустил ошибку: не предусмотрел, как волкодав преодолеет более чем двухметровый забор.

Тем временем вновь заскрипели ворота. Лебедев взглянул на часы. Ноль десять.

Спецавтозак въехал на территорию «точки» исполнения.

— Как считаешь, почему врач решил, что нас прислал Викентьев? — неожиданно спросил Попов.

— Хрен его знает!

Сергеев пошарил под сиденьем и осторожно положил что- то в карман.

— Слышь, Палыч! Не подведи! Упал вперед и не двигайся!

— Я бы уже сейчас не двигался, — еле ворочая языком, вымолвил Лунин. — Хотите — стреляйте, хотите — что хотите…

Дверь фургона резко распахнулась.

— Такси по расписанию! Пассажиров просят выходить! — бодро сказал Шитов.

Прокурор, как обычно, сидел за столом, сбоку приткнулся Буренко, Викентьев стоял у сейфа, все трое смотрели, как Попов и Шитов вводили Лунина. Тот почти не стоял на ногах, его чуть ли не тащили. Руководителя спецгруппы и врача это не удивляло, прокурор же был новичком и видов не видывал.

— Спекся? А еще милиционер! Самому убивать легче?

— Пожалуйста, по инструкции, — почти не разжимая губ, сказал Викентьев.

— Что?

— По инструкции! — рявкнул второй номер. И почтительно добавил: — Пожалуйста.

Прокурор мотнул головой, как одернутая за узду лошадь.

— Имя, фамилия, год рождения…

Покончив с необходимыми формальностями, прокурор хотел что-то сказать, но, покосившись на Викентьева, передумал и махнул рукой.

Будто подчиняясь жесту, Попов и Шитов развернули осужденного, втащили в комнату с опилками, Сергеев вошел следом. Викентьев шагнул вперед, внимательно наблюдая за происходящим, Буренко встал, следя за рукой Сергеева, поднимающей пистолет к голове смертника.

— Ба-бах! — надтреснуто грохнул выстрел. Стриженая голова дернулась, на затылке вспыхнула пузырящаяся рана. Тело повалилось вперед.

«Чего же они мне мозги полоскали? — подумал врач. — Неужели розыгрыш? Мол, предложили такую фигню, а он согласился…»

Викентьев сел на место. Лицо у него было мрачным.

Сразу после выстрела Сергеев разжал левую руку, и па опилки упал перевязанный красной ниткой красный детский шарик, в который было налито двести граммов имитационной краски. Правой ногой он наступил на него и раздавил.

— Не везет тебе, Петя, опять перемазался…

Тот крутанулся вокруг позвоночника: брючина почти до колена забрызгана кровью, кровь разлилась по опилкам, и огромный башмак Сергеева был в потеках.

— Вот гадство! — Петя неожиданно согнулся пополам, его стошнило.

— Иди мойся! — скомандовал Сергеев. — И быстро назад вместе с Сивцевым — уберете все здесь… Валера, давай брезент!

У Буренко полегчало на душе. Значит, никаких коварных планов никто не строил и козлом отпущения выставлять его не собирался. А шутить он тоже умеет. Сейчас подойдет, возьмет труп за запястье и скажет: «Пульс бьется, не дострелили!» То-то смеху будет… И сразу все расставится по местам: дал понять, что понял шутку и сам юмор проявил!

Сергеев и Попов уже заворачивали брезент.

— Подождите, я еще не констатировал…

Буренко вразвалку приблизился к расстрелянному и взял его за руку. И челюсть у него отвисла, и мороз пошел но коже потому, что пульс действительно бился размеренно и спокойно, как у спящего человека.

— Убедились?

Врач поднял голову, наткнулся на страшный взгляд Сергеева и почувствовал, что у него опускаются внутренности.

— Э-э-э, кх-э, м-да, — откашливаясь в скомканный платок, он вернулся к прокурорскому столу.

Сзади шуршал брезент. Викентьев начал заполнять акт. Что-то в сергеевском выстреле показалось ему странным, и эта странность занозой засела в подсознании, отвлекая от важного документа, он сосредоточился на тексте. Прокурор безразлично прятал в папку бумаги.

«Заодно, все заодно, — бились в голове врача панические мысли. — У них руки развязаны, что захотят, то и сделают. Ладно! Что мне, в конце концов, больше всех надо?»

— Выпивать будем? — нахально спросил Сергеев.

Прокурор вскинулся, как ужаленный.

— Никаких пьянок! Это не ресторан, а рабочее место!

— Ладно, тогда я расписываюсь и поехал, — Сергеев подошел к столу, небрежно черкнул свою фамилию, следом расписался Викентьев, потом прокурор и подвинул бланк врачу. Тот на секунду замешкался.

«А чего там, их три подписи, а моя одна…»

Буренко поставил малоразборчивый автограф.

Викентьев спрятал акт. Сергеев и Попов поднимали по лестнице брезентовый сверток. Впервые в истории «Финала» южной зоны этот подвал покидал человек, который вопреки самым грозным бумагам, наперекор самым авторитетным подписям и самым официальным печатям остался в живых.