Искатель. 1991. Выпуск №3

Да, у них тут все продумано до мелочей. Наверное, кто-то сидел с карандашиком над листком бумаги и прорисовывал вот эту подъездную дорогу — как-никак пятьдесят метров асфальта вроде бы в никуда — эти глухие стальные ворота, откатывающиеся вдоль стены. Знатные ворота, преодолеть их можно разве что с помощью тарана. И смотрят ворота на парк, и подъезд к ним сделан с глухой улочки, вдоль которой стоят такие, вроде бы и необитаемые одноэтажные домишки. Вот и сейчас в них света нет. И вход автономный в сауну тоже предусмотрел этот кто-то. Дежурный у центрального входа может и не знать, что там делается. Нет, догадывается, конечно. Скорее всего дежурного предупреждают, когда не надо интересоваться сауной.

Мороз чувствуется порядочный. В свете далеких фонарей парка видны редкие снежинки. Машина притулилась у стены, почти с ней сливаясь. Я освещаю фонариком номерную табличку. Сходится, та машина, что надо.

На всякий случай я дергаю за ручку входной двери. Как же, так они тебе и позабудут ее запереть. Солидная дверь, прочная, сколоченная из толстых деревянных брусков.

Я немножко отступаю от стены, разбегаюсь и с первой попытки хватаюсь за нижнюю ступеньку пожарной лестницы. С чердака, взломав лючок, попадаю в какую-то кладовку — ведра, швабры, тряпье. А по чертежу здесь вроде бы спортзал значился. Дверной запор я снимаю своей универсальной «фомкой» с изящной небрежностью. Пожалуй, многим чердачникам и домушникам я сейчас солидную фору смог бы дать. Да, спортзал здесь, ступени ведут вниз ко входу в него. И сауна на том месте, на каком ей положено быть. Хорошо, когда строят в соответствии с чертежами.

Ключа в замке входной двери нет. Предусмотрительная публика, ведь сюда изнутри никак проникнуть невозможно, а они ключ все-таки забрали. На двери, сделанной из такого прочного, покрытого лаком бруса, что и дверь входная, табличка: «Восстановительный центр». А сама дверь, естественно, заперта.

Что же, приступаем к действию второму. Те же и неизвестный в маске. Поправляю маску и капюшон, сумку перебрасываю за спину, арбалет перехватываю половчее. Два шага назад от двери, разбег, прыжок, удар ногой под ручку, туда, где видна замочная скважина. Раздается треск, дверь открывается, но нога у меня ноет и деревенеет сразу.

Свет, очень яркий после полутьмы коридора, бьет по глазам. Большой самовар на столе, мягкие шикарные кресла, толстый ковер на полу, брошенные махровые полотенца. А людей нет, они там, в парилке, вон их одежда висит, в полуоткрытом шкафу. Что же они грохота не услышали, что ли? Я проскальзываю ко входу в парилку.

Дверь из парилки распахивается, мужчина, шагнувший за порог, получает сокрушительный удар в челюсть и укладывается на мягкий ковер. Знатный нокаут, минуту как минимум очухиваться будет; Я защелкиваю наручники на запястьях мужчины, оттаскиваю его подальше от двери. И в это время раздается женский визг.

— Тихо! — Арбалет перелетает в мою правую руку из левой, глядит на нее заостренным кончиком стрелки. Богатая женщина, что называется. Роскошное тело. Но в данный момент оно абсолютно не отвлекает моего внимания, словно женщина одета в глухое, до горла застегнутое платье.

— Тихо! — повторяю я. — Эта штука бьет абсолютно беззвучно, но сразу наповал. Сюда! — командую я, отступая от входа.

Она выходит вперед, с ужасом глядя на распростертое тело мужчины, замечает наручники.

— Оденьтесь, живо, — указываю я на халат, лежащий на спинке кресла. — Садитесь. И сразу будем говорить о деле. Вы — Любовь Григорьевна Семергей, старшая медсестра терапевтического отделения клинической больницы номер один. Вон тот голый джентльмен — главврач этого отделения Черныш Борис Федорович. У него, между прочим, двое взрослых детей. Но на вашу нравственность с точки зрения супружеской неверности мне наплевать. Такой дешевый шантаж в мои расчеты не входит.

Выражение панического страха на ее лице уже исчезло, она уже достаточно владеет собой. Н-да, дело мне приходится иметь отнюдь не с размазнями. Возможно, я проявил рыцарство не по средствам, позволив ей одеться.

— Любовь Григорьевна, — произношу я с нажимом. — Еще раз хочу повторить: эта штука убивает сразу. Так что я не буду подбрасывать материалы о вас в разные правоохранительные органы, хотя знаю о вас много и буду знать еще больше. Я просто щелкну вот этой железкой, и одной медсестрой, ворующей морфин, гидрохлорид кокаина, ноксирон и прочие сильнодействующие препараты, станет меньше. Вы будете отвечать на мои вопросы честно и без утайки. В дальнейшем шума тоже поднимать не будете. И партнеру своему, — я киваю на Черныша, который уже пришел в себя, но не шевелится, пытаясь сообразить, очевидно, что же это с ним произошло, — и партнеру своему то же самое настоятельно посоветуете. Меня интересует, какое участие во всем вашем деле принимал некий Болотин, — я замечаю, как она вздрагивает. Не такая уж твердая баба. — Еще меня интересует, каким образом у вас сходилось количество ампул — ведь должны сдавать пустые тютелька в тютельку?..