Искатель. 1991. Выпуск №5

— Значит, вас не интересует мнение экстразрителей? — изумилась Лана. — Вы даже не хотите его узнать?

Ага, вот какие сети расставил академику Новичаров! Проявить неуважение к экстразрителям — непростительно! Научная карьера Вольняева, несмотря на былые заслуги, кончена. Единственное, что теперь может спасти нобелевского лауреата, — успешное проведение Игры!

— Нет, — твердо сказал Вольняев. Отец Тихон улыбнулся — ласково, беззащитно…

«А напрасно. Вы все-таки взгляните», — подсказал Новичаров.

«Куда взгляните?»

«Фил, время прямого эфира на исходе! Не трать его зря! Повтори: «А напрасно, вы все-таки взгляните, конец фразы. Не повторишь — конец всему! Ну, миленький, давай!»

Кажется, я теряю контроль над обстановкой. Теперь все зависит от Новичарова и бригады аналитиков.

Экран заволокло серой дымкой. Сверкнула золотом опрокинутая восьмерка, превратилась в колесо.

Сквозь фиолетовый туман проступила площадь, заполненная людьми. Сколько их — пять, десять тысяч? Над устремленными в одну и ту же сторону головами вспыхивают на цветных дымах слова: «Хотим…Игру!» И толпа в такт вспышкам ревет: «Хотим! Игру!» А там, куда все смотрят, на огромном экстране — уменьшенное изображение той же толпы. И через некоторое время уже с экстрана доносится эхом: «Хотим! Игру!»

Аи да Новичаров! И когда он все успел организовать?

— Это ведь Университетская площадь! Когда полчаса назад ехали, там еще почти никого не было!

Толпа, наконец, увидела на экстране себя самое и взревела- «У-у-а-у-о!» Но запрокинутые головы тотчас поплыли вправо и на экстране появились входные двери Института. Их осаждала толпа подростков. Спецназы, укрываясь за высокими щитами, с трудом сдерживали натиск. За их спинами темнел крохотный черный островок. Монахи обреченно ждали своей участи.

«Даешь!» — взвился над бурлящей людской массой одинокий истошный крик.

— Даешь! — ревом ответила толпа.

В спецназов полетели камни. Лопнуло и разлетелось вдребезги большое зеркальное стекло.

— Если мы немедленно не начнем Игру, через десять минут эти безумцы будут здесь, — спокойно сказал Главушин. — Поздно. Время для принятия решений упущено. Они просто разорвут нас на части.

— Пускай, — негромко ответил отец Тихон. — Лучше мученическая смерть, чем пришествие диавола.

Вольняев обреченно кивнул головой.

Рев толпы внезапно смолк. Филипп посмотрел на контрольный экстран. За столиком, украшенным цветами, вновь сидели удрученные участники самой популярной на экстравидении передачи.

— Итак, уважаемые экстразрители, ваше мнение однозначно: эксперимент должен быть проведен! — торжественно резюмировал Главушин. — Вам придется подчиниться воле народа, — с доброжелательнейшей улыбкой обратился он к Вольняеву, — В конечном итоге и вы, и мы, экстравизионщики, всего лишь слуги господина по имени Народ. Итак, я предлагаю вам немедленно включить установку!

— Нет! — выдохнул Вольняев и упрямо сжал губы, «И что теперь, Зах? Приплыли?»

«Отнюдь. Мы уговорили одного из учеников академика включить установку. Твоя задача — нажать на клавишу «пуск».

Филипп на мгновение задумался.

Интересно, как это они себе представляют. А если Вольняев воспротивится и, скажем, просто заслонит ее? Интеллигентно и с достоинством? Мне что, силой его оттаскивать?

«Абсурд. Вы хотите запустить в прямой эфир «сцену в салуне», с потасовкой и мордобоем?»

«Беру все на себя. Фил, ты только не мешай и делай, что говорят!»

Захар явно свихнулся.

«Миша, давай заставку и вырубайся. Я отказываюсь вести передачу».

«Без команды режиссера не имею права», — отозвался Деловеев.

Главушин растерянно оглянулся. Пауза давно перехлестнула за границы допустимого. Тихон чуть заметно улыбался. Дана сосредоточенно смотрела куда-то вдаль. Вот и устроил я тебе выход на Большой Экстран, девочка… Прости.

— Трусость — не лучшее качество ученого, — сказала вдруг Лана и посмотрела на Вольняева сверху вниз, словно мать на расшалившегося сына. — Но я полагаю, смельчаки не перевелись еще среди людей. Даже во время упадка и вырождения — то есть наши с вами времена! — настоящие мужчины, не бахвалясь мнимым геройством и не давая непосильных для хилого духа некоторых из нас — не будем показывать пальцем! — обещаний, лишь ждут своего часа, чтобы ввстать и скромно сказать: «Давайте это сделаю я». Говорила Лана медленнее обычного. Брови ее были нахмурены, чересчур сосредоточенный взгляд буравил почему-то не академика, а вазу с цветами.

Она просто повторяет слова суфлера. И Зах, и Миха явно рехнулись. Или — сговорились погубить Игру? С моей помощью им этого не удалось сделать, так они воспользовались неопытностью Ланы!

Площадка контрольного экстрана начала вдруг быстро уменьшаться, съедаемая голубой дымкой, и через несколько секунд на ней остался только Филипп.

Что они затеяли?!