Искатель. 1991. Выпуск №6

— Точно, все и боятся, за кресла держатся, — подтвердил Ивап Алексеевич и добавил: — Хорошо у меня уже никакого кресла нету. Отсидел я свое в креслах-то, геморроем обзавелся, а больше ничем…

— А у нас что? — спросил Валера. — Стулья драные, да и то присесть некогда.

— И вам держаться не за что, — охотно согласился Ромов. — Пахарь, он везде пахарь.

— Знаете что? — вдруг спросил Сергеев, повторяя интонации Ивана Алексеевича, даже глаза и губы попытался округлить. — Давайте мы хоть раз этим чиновникам носы подотрем! Сделаем как положено, но справедливости, и плевать на их хитромудрые расчетики!

— Давай сделаем! — так же охотно согласился Ромов. — А что ты, Сашеиька, удумал?

— Да вот этот приговор идиотский по Лунину! Они нашего товарища списали, как последнего урку, а Лесухина помиловали. — Давайте и мы Лунина помилуем! Отпустим — и дело с концом!

Иван Алексеевич слушал, как всегда, внимательно и согласно кивал головой, но при последних словах словно окаменел.

— Не пойму… Как так отпустим?

— Очень просто, — самым естественным голосом ответил Сергеев. — Вместо исполнения разыграем спектакль, а потом выпустим его — пусть едет куда хочет! А у него есть местечко — ни одна собака не докопается…

— И обратно не пойму, — Иван Алексеевич отставил рюмку. — Кто же приговор отменит? Или телеграмму пришлет?

— Да никто! Мы сами решим!

Иван Алексеевич посмотрел на Сергеева, на Попова, снова перевел взгляд на Сергеева.

— Ну ладно, когда с пьяных глаз такие шутки, это понять можно. Но мы-то трезвые, только вторую начали! А ты и вовсе не пил. Как же. тебя понимать?

— А что тут особенно непонятного? — гигант пер напролом, часто ему это помогало.

— Да то! — холодно сказал Иван Алексеевич. Он построжал, выпрямился, даже кожа на лице подтянулась.

— У меня выслуги с войной — почти полвека. Всяко бывало: и пили, и дурака валяли, всяко… Но чтобы до такого додуматься…

— До чего «такого»?! — заорал Сергеев. — Сам же говорил, что исполнять не станешь! Сам!

— Это совсем другое, — по-прежнему холодно и подчеркнуто спокойно проговорил Ромов. — Напишем рапорт, и пусть его отправляют в Северную зону исполнения. Вот и решение вопроса для нас. А ему-то помочь невозможно. Никак невозможно! И даже придумать такое я бы себе не позволил, пусть и литр выпью!

— Трах! — громадная ладонь с силой опустилась на белый пластик. Звякнув, полетела на пол вилка, разбрасывая во все стороны клейкие полоски капусты.

— Службисты хреновы! И черт с вами, подаю рапорт! И Валера подаст! Сами исполняйте!

Сергеев вскочил, сделал неопределенное движение рукой, затем схватил свою рюмку и с размаху выплеснул в раковину.

— Я к этому грязному делу руки не приложу! И вообще больше на «точке» вы меня не увидите!

— Вот это другой разговор, здравый. Это пожалуйста. Не можешь, не нравится, трудно тебе — уйди в сторону.

Ромов помолчал, подвигал челюстью.

— Только кто будет за тебя в грязи ковыряться? Пусть удавы по земле ползают, учителя деток уводят, кисляевы всякие девчонок насилуют… Так выходит?

Он поднялся, отряхнул ладони, будто пыль сбивал.

— Ты не говорил, я не слышал. Скажу Викентьеву, что Лунина исполнять не будем. Пусть принимают решение.

Ромов вышел из кухни, протопал по коридору, хлопнула входная дверь.

— И что теперь? — спросил Попов.

Товарищ пожал плечами. Он выглядел усталым и подавленным.

— Вот тебе и старичок-боровичок…

— Я сразу говорил, что это афера.

— Говорить легко… Делать трудно…

Сергеев несколько раз вздохнул, успокаиваясь, сел на место, со стуком поставил рюмку.

— Конечно, если хорошее дело…

Он палил до краев, поднес ко рту, замешкался и резко отвел руку. Водка выплеснулась на брюки и белую пластиковую поверхность. Гигант потер левую сторону груди.

— Сердце?

Сергеев качнул головой.

— Мышцу сводит. Сейчас пройдет. А Викентьев вызовет, скажем — разыграли мухомора. Но рапорт я ему положу. Завтра же.

На следующий день озабоченный Ромов вошел в кабинет к начальнику спецгруппы «Финал».

— Я насчет исполнения Лунина, — едва поздоровавшись, начал он.

— Подожди секунду, Иван Алексеевич, — Викентьев тоже выглядел озабоченным.

— Тут такое дело… — подполковник на миг отвел глаза, но сразу же вернул взгляд куда положено — прямо в лицо старому сослуживцу.

— Такое дело, аксакал, надо рапорт писать. На отдых.

— А кто это, позвольте спросить, за меня решает? — хмуро поинтересовался Ромов.

Викентьев развел руками.

— Оно само собой подучилось, мы с тобой, старые козлы, и не додумались…

— Похоже, что старый козел тут только один, — Иван Алексеевич ждал.

— Ты почему столько лет в отставке, а работаешь в группе? — спросил Викентьев и сам ответил: — Да потому, что не было первого номера на замену! Но теперь-то он есть! Мне об этом еще на исполнении прокурор сказал. И генерал сразу: Сергеева в приказ — первым, а Ромова с почетом на заслуженный отдых… Что тут возразишь?

Ромов секунду подумал, пожевал губами.

— Дай листок бумаги.

Неловко присев с торца стола, Иван Алексеевич написал рапорт, протянул его Викентьеву, вспомнив, достал картонку специального пропуска на вход в управление в любое время суток.