Искатель. 1992. Выпуск №6

Я повиновался. На столе образовалась целая куча. Я обрадовался, что там нет ничего лишнего — скажем, экземпляра письма, которое я написал Вулфу. Когда я покончил с содержимым карманов, Уэлч меня обыскал, причем довольно умело и не слишком грубо, а затем преподнес мне сюрприз. Когда он взял мой бумажник и вытащил из него деньги, я подумал, что он их пересчитает и заставит меня расписаться, по он протянул их мне и сказал:

— Можешь оставить.

Собрав со стола мелочь, он тоже протянул мне. Такого со мной еще сроду не случалось ни в одной из кутузок, но это была еще Монтана. Как знать: в тюрьме мог оказаться ловкий на руку заключенный или один из сотрудников, который поделится добычей с начальством. Неразумно ожидать, что люди, заправляющие тюрьмой, в среднем получше тех, кто заправляет делами на свободе.

Уэлч приказал Морту:

— Посади его в пятую. Грив все еще в двенадцатой?

Морт кивнул.

— Ну, посади его в пятую, — повторил он. — Отпечатки Эверс может снять потом. Похоже, он убийца и, возможно, будет сидеть у тебя долго. Я не могу сообщить тебе его фамилию: он отказывается говорить, даже имени своего не желает назвать.

— Я знаю его фамилию. Гудман. — Морт положил руку на пистолет. — Выходи, Гудман. Направо.

Я повиновался.

XI

В воскресенье в десять минут шестого надзиратель вставил ключ в замок камеры, открыл дверь и сказал:

— К вам пришли.

Энтузиазма я не выказал. Вряд ли это Вулф или Лили. Скорее всего Досон. Лили, конечно, могла развить бурную деятельность, но если даже так, ее визит будет всего лишь визитом вежливости. В тот день я заключил сам с собой пари, поставив двадцать против одного, что отыскать в августовское воскресенье какого-нибудь судью и договориться об освобождении меня под залог, окажется невозможным. Мог заявиться и Морли Хейт, но для меня его визит не подарок. Он бы попытался заставить меня говорить, а я бы попытался придумать что-нибудь поостроумней «онемения».

Это оказался Эд Уэлч. Я поднял бровь, увидев у него в руке наручники. Это могло означать поездку, но куда? Он защелкнул их у меня на запястьях и бросил: «Прогуляйся».

Я направился по коридору. Проходя мимо двери с цифрой «двенадцать», я надеялся, что Харви не выглянет в коридор и не увидит меня, поскольку остановиться и объяснить, как я очутился там, я не мог. Уэлч отпер зарешеченную дверь в конце коридора и еще одну в стене квадратной комнаты, и мы оказались в конце бокового вестибюля здания суда. Значит, подумал я, все дороги ведут в кабинет шерифа. Однако мы направились дальше, к большому вестибюлю, пересекли его, вышли к главной лестнице и поднялись по ней. Я было подумал, что ошибся насчет судьи и что Лиля и Досон, возможно, отыскали какого-то, но на верхней площадке Уэлч повел меня направо к той двери, в которую я уже входил. Она была распахнута. При нашем приближении на пороге появился человек, фамилия которого была написана на двери: прокурор округа Томас Р. Джессап. Нас с ним разделяли четыре шага, когда он заговорил:

— А почему в наручниках, Уэлч?

— А почему бы и нет? — парировал тот.

— Снимите их.

— Если это приказ, вся ответственность ложится на вас. Он оказал сопротивление при аресте.

— Это приказ. Снимите их и заберите с собой. Я позвоню вам, когда…

— Я никуда не уйду. У меня приказ находиться при нем.

Джессап вышел в коридор.

— Снимите наручники или дайте ключ мне. Если вы не знаете, где кончается ваша власть, так об этом знает шериф Хейт и знаю я. В кабинет ко мне не входите. Я позвоню вам, когда прийти. Дайте мне ключ.

Уэлчу требовалось время подумать. Но ему понадобилось всего две или три секунды, чтобы понять — без помощи ему не обойтись, а ближайшая помощь осталась внизу. Он вытащил связку ключей, снял один, протянул его Джессапу, повернулся и вышел. Джессап сделал мне знак войти, вошел следом и закрыл за собой дверь. Он, как всегда, выглядел строгим и аккуратным, но глаза у него были красные, веки распухшие, на подбородке щетина. В кабинете, куда он меня провел, никого не оказалось. Джессап посмотрел на меня и сказал:

— Не вижу никаких следов.

— А их и нет, — ответил я, — разве что на плече, куда Уэлч пнул меня ногой.

Я протянул руки, Джессап вставил ключ, снял наручники и спросил:

— Что вы им рассказали?

— Ничего особенного, только объяснил Уэлчу, что значит «онеметь», и заявил, что хочу позвонить адвокату по имени Джессап. Это произошло в три часа ночи. С тех пор говорить было не с кем.

— Хейт?

— Он не показывался.

— Пожалуйста, расскажите мне все, но сначала… Он указал на картонную коробку, перевязанную ленточкой. — Это от мисс Роуэн. Она сказала, что в ней закуска. Вы предпочитаете сперва поесть или поговорить?

Я сказал, что хотел бы покончить с делами, а уж потом не спеша поесть, и он прошел к своему месту за столом. Когда я уселся на стул наискось от него, он вытащил из нагрудного кармана конверт.

— Там все объяснения, — сказал он, протягивая мне конверт. Конверт оказался незапечатанным. В нем лежал фирменный бланк «Ранчо Дж. Р.», а текст написан знакомым мне почерком: