Искатель. 1994. Выпуск №5

— Все самое современное, док. Замкнутая телевизионная система. Выдвижная камера с утолщенной линзой и дистанционным управлением позволяет следить за всем, что происходит вверху и вокруг.

Телевизионный экран помутнел и стал серым.

— Такое не увидишь ни за какие деньги, — сказал Хансен. — Это — вода. При определенной температуре, солености да еще при подсветке она становится матовой. Как в густом тумане с включёнными на всю мощность фарами.

— Выключить прожекторы! — приказал Свенсон. Экран стал почти белым. — Включить прожекторы! — Тот же зыбкий туман, что и раньше.

Свенсон вздохнул и, повернувшись к Хансену, спросил:

— Что скажешь, Джон?

— Если бы мне еще платили за мое богатое воображение, — осторожно начал Хансен, — я сказал бы, что в том левом углу вижу верхушку рубки. Уж больно все расплывчато. Эх, видно, придется идти на таран вслепую, а?

— Это больше смахивает на русскую рулетку, — проговорил Свенсон с таким безмятежным видом, будто любовался закатом солнца, сидя воскресным вечером в шезлонге на палубе. — Мы все на том же месте?

— Не знаю, — ответил Рэберн, оторвав взгляд от штурманской карты. — Трудно сказать с точностью.

— Сандерс? — обратился капитан к моряку, сидевшему за эхоледомером.

— Тонкий лед, сэр. По-прежнему тонкий лед.

— Продолжай сообщать. Опустить перископ! — Свенсон сложил рукоятки перископа и, повернувшись к офицеру, ответственному за погружение и всплытие, сказал:

— Всплывай так, будто на крыше стоит корзина с яйцами и мы не хотим, чтобы хоть одно из них разбилось.

Снова загудели насосы. Я огляделся. Свенсон стоял в ожидании. Все были спокойны, хладнокровны и полны решимости. На, лбу у Рэберна выступили капли пота, а Сандерс бесстрастным голосом знай себе твердил свое: «Тонкий лед, тонкий лед…»

Я тихо сказал Хансену:

— Что-то не видно радости на лицах. А ведь еще только сотня футов.

— Сорок, — коротко поправил Хансен. — Отсчет ведется от линии киля, а от верха рубки до киля будет шестьдесят футов. Сорок минус толщина льда… А может, там торчит гигантская сосулька, острая как бритва или как иголка, готовая проткнуть «Дельфин» насквозь? Понимаете, что это значит?

— Девяносто футов, — доложил ответственный за всплытие.

— Закрыть палубный шпигат, оставить открытым только на рубке, — приказал Свенсон. — Включить камеру, пусть работает в непрерывном режиме. Гидролокатор?

— Чисто, — сообщил акустик. — Кругом все чисто. — И, немного помолчав, вдруг крикнул: — Нет, стоп, стоп! Контакт сзади по курсу!

— Дистанция? — мгновенно отреагировал Свенсон..

— Рядом с кормой, очень близко.

— Нас выталкивает, как пробку, — резко доложил офицер, управлявший всплытием. — Восемьдесят, семьдесят пять… «Дельфин» проскочил слой то ли слишком холодной воды, то ли повышенной солености.

— Тяжелый лед, тяжелый лед! — выкрикнул Сандерс.

— Заполнить быструю,[1] — приказал Свенсон.

Я ощутил, как внезапно подскочило давление воздуха, когда офицер, управлявший погружением и всплытием, открыл вентиляционный клапан цистерны быстрого погружения, — по было слишком поздно. Вдруг послышался страшный удар, после которого мы едва устояли на ногах, — «Дельфин» со всего маху врезался в лед, раздался звон бьющегося стекла, огни погасли, и подлодка камнем пошла на глубину.

— Продуть быструю! — приказал ответственный за погружение.

Воздух высокого давления со свистом ворвался в цистерну быстрого погружения — при такой скорости падения под давлением морской воды нас могло расплющить в мгновение ока, прежде чем насосы успели бы откачать тонны лишнего балласта, который мы набрали буквально в одночасье. Двести футов, двести пятьдесят… А мы все еще падаем. Все застыли на месте — кто стоя, кто сидя — и как завороженные смотрели на пульт управления погружением и всплытием. Не нужно было обладать даром ясновидца, чтобы понять, что каждый из нас думал и чувствовал. Произошло, вероятно, следующее: когда корма «Дельфина» зависла в слое высокого давления, его рубка ударилась о тяжелый лед, и, если в корме «Дельфина» образовалась пробоина, лодка будет падать до тех пор, пока ее корпус не расплющится под давлением миллионов тонн воды, — для нас же это будет означать только одно: мгновенную смерть.

— Триста футов! — громко докладывал офицер за пультом управления погружения. — Триста пятьдесят… Скорость падает! Падает!

Все еще продолжая погружаться, «Дельфин» как бы нехотя достиг четырехсотфутовой отметки, когда на центральный пост пришел Роулингс с набором инструментов и лампочек.

— Это же противоестественно, — проговорил он, словно обращаясь к разбитой лампе над штурманским столом и тут же принялся ее ремонтировать. — Против законов природы — я всегда это говорил. Человеку никогда не проникнуть в глубины океана. Помяните мои слова: ваша затея добром не кончится.