Искатель. 1994. Выпуск №5

Первый человек, которого я осматривал, лежал на боку в крайнем правом углу. Глаза у него были чуть приоткрыты, зрачков почти не было видно, голова перевязана, из-под бинтов проглядывали только полузакрытые глаза, впалые виски и мертвенно-бледный лоб, холодный, как мраморное надгробие на заснеженном кладбище.

— Кто это? — спросил я.

— Грант, Джон Грант, — уныло ответил водитель Хьюсон. — Наш второй радист, напарник Киннэрда. А что с ним?

— Он мертв, причем давно.

— Мертв? — неожиданно спросил Свенсон. — Вы уверены?

Я окинул капитана высокомерным взглядом профессионала и ничего не ответил. Тогда тот обратился к Бенсону:

— Так сколько же нетранспортабельных?

— Думаю, вот эти двое, — ответил Бенсон, и, не обратив внимания на косые взгляды, которые бросал в мою сторону Свенсон, передал мне стетоскоп.

Через минуту я поднялся с колен и кивнул.

— У обоих ожоги третьей степени, — сообщил капитану Бенсон. — Очень высокая температура, слабый и неровный пульс, ну и, конечно, воспаление легких.

— Их надо срочно перенести на «Дельфин». Может, они и выживут, — сказал Свенсон.

— Тогда уж они точно умрут, — вмешался я. — Даже если мы укутаем их с головой и донесем до корабля, они вряд ли выдержат подъем на мостик и спуск через люки.

— Но не можем же мы торчать здесь до бесконечности! — воскликнул Свенсон. — Будем переносить их на борт — всю ответственность я беру на себя.

— Простите, капитан, — резко встряхнув головой, возразил Бенсон. — Но доктор Карпентер прав.

Свенсон пожал плечами и промолчал. Спустя время вернулись матросы с носилками, следом за ними подоспел Роулингс и еще трое — они несли кабель, обогреватели, светильники и телефон. Через несколько минут все было подключено. Роулингс отдал распоряжение по портативному телефону — в домике тут же загорелся свет и заработали обогреватели.

Матросы положили на носилки Хьюсона, Нэсби и братьев Харрингтонов. Когда они ушли, я снял со стены фонарь и сказал:

— Он вам уже не понадобится. Я скоро.

Я вышел наружу, повернул за угол домика, остановился, прислушался и услыхал, как внутри затрещал телефон. Голоса я не расслышал — до меня доносились лишь невнятные обрывки речи, и я не мог знать точно, о чем шел разговор, однако догадаться было нетрудно.

Затем я двинулся наискосок к единственному уцелевшему домику — он стоял на южной стороне. Никаких следов пожара или даже слабого возгорания на его стенах я не обнаружил. Склад горючего, должно быть, находился по соседству, на этой же стороне, но чуть западнее — в том направлении, куда дул ветер, вот почему, как я предположил, только один домик уцелел, а все остальные сгорели. Когда я более внимательно оглядел обуглившиеся, уродливо перекошенные балки строения, где некогда размещался склад горючего, мое предположение переросло в уверенность. Именно здесь, по всей видимости, и был очаг пожара.

С восточной стороны к уцелевшему домику примыкала крепкая пристройка — шесть футов в высоту, столько же в ширину, восемь футов в длину. Деревянный пол, блестящие алюминиевые стены и потолок, большие обогреватели, прикрученные болтами к внутренним перегородкам и стенам. Здесь стоял небольшой гусеничный тягач, который, однако, занимал почти все внутреннее пространство. Закрыв за собой внутреннюю дверь, я очутился в домике.

Там стояли металлические столы, скамейки, хитроумные приборы и устройства, с помощью которых можно было автоматически записывать и расшифровывать информацию о состоянии погоды в Арктике. Но даже не представляя себе назначение большинства этих приборов, я без труда догадался, что здесь размещалась метеостанция. После беглого, но довольно пристального осмотра я, однако, не заметил ничего странного: все предметы находились на своих местах. В одном углу на пустом деревянном ящике стоял передатчик с наушниками, а вернее, приемопередатчик. Рядом, в тяжелой деревянной промасленной коробке, лежали пятнадцать последовательно соединенных батареек. На стене, на крюках, висели две двухвольтные контрольные лампочки. Взяв проводки, подсоединенные к лампам, я подключил их к внешним клеммам собранного из батареек аккумулятора. Если бы батарейки работали, лампочки тут же бы ярко вспыхнули. Но этого не произошло — выходит, Киннэрд не врал, когда говорил, что аккумулятор полностью разрядился.

Выйдя из метеостанции, я направился к последнему домику — тому самому, где лежали обгоревшие тела семи полярников, погибших в пламени пожара. Постояв немного в дверях, я, набравшись наконец решимости, зашел внутрь, расстегнул меховую парку, снял шерстяные рукавицы, поставил большой фонарь на стол, достал свой, — карманный, и опустился на колени.