Искатель. 1997. Выпуск №6

Проснулся он через пять часов, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд. Не меняя позы, не выдавая себя ни одним движением, мысленно пошарил вокруг «руками» и наткнулся на двух человек, разглядывающих его неподвижное тело. Затем один из них что-то сказал по-чеченски, второй ответил, и они снова замолчали. Один явно был надзирателем или же одним из начальников тюрьмы, а вот второй казался очень спокойным и опасным, вызывая впечатление нависшей над головой стены.

Вася незаметно приоткрыл один глаз, чтобы рассмотреть в щелку визитеров, и буквально укололся о сверкнувший взгляд человека, одетого в черную кожаную куртку, белую рубашку с галстуком и смушковую папаху. Тяжелое лицо человека, гладко выбритое, с небольшими усиками, казалось высеченным из камня, и веяло от него холодной стальной волей и жестокостью, не знающей колебаний.

— Очнулись, Василий Никифорович? — улыбнулся гость.

Вася медленно открыл глаза, стараясь сжаться, не пустить под череп протянувшиеся к нему призрачные мысленные руки человека в папахе. Видимо, это ему удалось, потому что во взгляде гостя мелькнуло удивление.

— Кто… вы?

— Везирхан Хамидович Шароев, если вам будет угодно, — ответил гость. — Президент Исламской Республики Ичкерия. А вы соответственно ганфайтер, перехватчик-«волкодав» из особого подразделения Федеральной службы безопасности России и находитесь в данный момент у меня в резиденции.

— Где? — прошептал Вася, сраженный услышанным до такой степени, что ему не надо было особенно притворяться слабым и жалким. Президент з н а л, кто он такой, что говорило о прямой утечке информации.

— Где находится резиденция? — шевельнул густой черной бровью Везирхан Шароев. — Или где находится помещение, где вы содержитесь? В цокольном этаже моего дворца. — Президент пожал плечами. — Приходится, знаете ли, содержать вот такие «царские» покои… для подобных вам людей и некоторых моих нерасторопных подчиненных. Как вы себя чувствуете?

— Пить…

Президент обернулся к спутнику, среднего возраста чеченцу в черной форме с зелеными нашивками, сказал что-то на своем языке, глянул на недвижно лежащего узника:

— Вас покормят. Скоро ваше положение изменится, крепитесь, хотя сдается мне, чувствуете вы себя лучше, нежели пытаетесь внушить. До встречи со своим другом.

Кивнув, Шароев скрылся за дверью камеры, за ним тенью выскользнул начальник президентского СИЗО. Вася остался один. Расслабился, все еще помня угрожающе-насмешливый взгляд президента Чечни, потом улыбнулся в ответ. Что бы тот ни говорил, в особые возможности пленника он не верил. «А напрасно, — подумал Вася с веселой злостью, — придется тебя разочаровать, папаша, кем бы ты ни был… Вот только что за намек ты сделал, говоря о свидании с другом? О каком друге шла речь?..»

Через полчаса принесли еду: рисовая похлебка, кусок хлеба, сыр, зелень, чай. Недурно! Стараясь все так же выглядеть немощным и больным, Вася съел все, что полагалось по тюремному рациону, почувствовал прилив сил и повеселел. Теперь можно было подумать и об освобождении, благо никто не ждал от него активных действий сразу после захвата и ранения. По любым понятиям человек, сидящий в камере-одиночке личной президентской тюрьмы, не мог рассчитывать на побег, но только не Балуев. Его специально учили уходить из таких вот мощных укрепленных цитаделей, сначала учителя ниндзюцу, потом мастера спецопераций ФСБ, поэтому Васе не надо было ломать голову — что и как делать. Он уже знал, что будет делать в каждую последующую секунду. А еще он, к своему удивлению, вдруг снова вспомнил советы Соболева, его пакет приемов космек и ТУК, и к нему пришло удивительное ощущение знания будущего. Он вспомнил встречи с Матвеем, с его друзьями — Парамоновым, Самандаром, Ульяной Митиной, вспомнил прекрасные подземные замки Инсектов, прапредков людей, вспомнил жестокие схватки с Монархом Тьмы и его слугами. И хотя длилось это воспоминание недолго, несколько мгновений — словно в сознании открылось некое окошко в другой мир и тут же захлопнулось, — Вася не чувствовал себя разочарованным или встревоженным «бунтом психики». Становилось ясно: каким-то образом ему тоже была сохранена часть памяти о прошлой жизни и теперь она постепенно всплывала из глубин подсознания, напоминая об ином порядке вещей и о возможности изменить свою судьбу.