Искатель, 1997. Выпуск №9

— Опять бюрократия! Я говорил! Но следователи постоянно меняются, идет волокита, а дорог каждый день! Мне рекомендовали вас, как опытного удачливого сыщика. Вы обойдетесь и без официальных следователей. Лучше, если они даже не будут знать о вашей миссии. Их вмешательство только повредит брату, если его взяли в заложники.

— Похитители объявились?

— Нет. Поэтому я спешу. Беретесь?

— У вашего брата была какая-нибудь цель приезда? Или только дворцы и не слишком белые ночи?

— Ценю ваш юмор! И если бы меня не ела поедом тревога, с удовольствием посмеялся бы. Отвечаю. Цель — туризм. Ничего делового! Брат тоже работал в таможне. Такой напряженный труд!

Фризе не понравилось, что собеседник говорит слишком обтекаемо. Не вдается в подробности. Но его можно понять — из наших следователей, если дело сложное и запутанное, подробности не вытащишь и клещами. Но все же, все же…

«Ты хотел отвлечься? — задал Владимир вопрос самому себе. — Забыть на время о собственных проблемах? Что ж, случай представился! Да еще и заработаешь очень приличный гонорар. Соглашайся».

— Хорошо! Я берусь за дело. Фотография брата у вас есть?

Хиндеман выташил из кармана большое портмоне, достал из него фото.

Средних лет, худощавый мужчина с волевым мрачноватым лицом, хорошо подстриженные волосы.

Фотография сделана в каком-то большом помещении. Фризе показалось — в здании аэропорта. Но второй план был расплывчат, размыт.

— Я заберу ее?

— Да, да! Непременно! И мы приготовим для вас немецкий паспорт. У вас известная фамилия, а могут возникнуть ситуации, когда лучше оставаться в тени.

— Тогда еще несколько вопросов…

Отставной генерал

Наблюдая, как Вася Алабин вынимает из модной адидасовской сумки бутылки с водкой и коньяком, банки и свертки с продуктами, Корнилов вспомнил, что лет двадцать тому назад начальник Василеостровского райотдела Сухарев говорил: «Хороший он парень, Алабин. И работать умеет. Но уж больно субтильный» «Я и слова-то такого не знаю! — усмехнулся в ответ Корнилов. — Ну-ну, по-прикидывайся. Любишь спектакли разыгрывать. Я же не ругаю твоего Алабина. (Старшего лейтенанта Алабина по рекомендации Корнилова сделали начальником УГРО Василеостровского района.) Розыскник он хороший. Но в общении с людьми, как красная девица. «Извините», «Пожалуйста». «Разрешите побеспокоить». Да еще и краснеть не разучился!» «А это плохо?» «Знаешь, Игорь, — не обратив внимания на вопрос Корнилова, продолжал Сухарев, — иногда мне хочется, чтобы он на мое ворчание матерком бы облегчился.» «Дождешься!» — пообещал тогда Корнилов.

Двадцать лет спустя от стройного застенчивого юноши остались лишь большие голубые глаза. На веранде Корниловской дачи хозяйничал высокий плотный мужчина с коротко подстриженными седеющими волосами и крупным волевым лицом. Уголки губ едва заметно опущены, и от этого казалось, что Алабин чем-то постоянно огорчен.

— Ты, Василий, ко мне на неделю? — спросил Корнилов.

Алабин посмотрел на Корнилова с недоумением:

— Завтра понедельник! С утра в контору.

— А я решил, что поживешь с недельку. — Корнилов кивнул на гору провианта, выросшую на большом круглом столе.

— Ах, вы про это… Да я, Игорь Васильевич, сегодня без обеда.

Страсть какой голодный! Зашел в универсам на Московском проспекте, глаза разбежались, слюнки потекли! — Он улыбнулся и Корнилов узнал застенчивую улыбку старшего лейтенанта Алабина. А вот краснеть подполковник Алабин уже не умел. Приврал про свой зверский голод и не покраснел

— Оголодал, значит, — усмехнулся Игорь Васильевич. — А я подумал: у вас там в городе, наверное, дела наладились. И ты ко мне порыбачить заехал.

— Наладились, наладились! — согласно покивал Алабин. Он опустошил свою сумку, с удовлетворением оглядел привезенные припасы и грузно опустился в плетеное кресло напротив Корнилова.

Кресла были удобные, но низкие и лицо подполковника наполовину загораживали пакеты в ярких упаковках. Хозяину видны были только глаза Алабина и высокий гладкий лоб.

— Ну, что? Будем обедать или только поглазеем на твою провизию и пойдем пройдемся?

— Будем обедать!

— Займись закусками, а я сварю молодой картошки. Да зелени пощиплю в огороде. Я нынче один.

— Знаю. Звонил Ольге Михайловне в госпиталь. — Жена Корнилова, Оля, работала в ведомственном госпитале.

— Сказал, что едешь ко мне?

— Нет.

— Вот как? Значит, с секретной миссией. Я так и подумал, когда увидел на какой тарахтелке ты приехал.

В распоряжении Алабина круглосуточно находилась служебная «Волга», а «тарахтелкой» Игорь Васильевич называл старенький «запорожец», на котором моталась по городу его жена Варвара, следователь городской прокуратуры.

— Не хотелось отсвечивать, — Василий помрачнел, но тут же согнал с лица озабоченность и улыбнулся: — Так готовить закуски или нет?

— Еще как готовить! И побольше. Но прежде загони машину в гараж. Секретничать, так по полной программе.