Искатель. 1998. Выпуск №8

Это было так по-женски — прервать скорбный рассказ собеседницы, чтобы поинтересоваться любопытной побрякушкой. Лера удивлённо замолчала и протянула руку через стол. Настя буквально впилась глазами в камень, играющий радужными бликами под ярким светом люстры. Ну надо же… Чего только не бывает на свете!

ГЛАВА 4

Зотов с досадой отшвырнул ногой тёмно-синюю майку с аляпистой аппликацией, валявшуюся на полу прямо посреди прихожей. Из комнаты доносился звук магнитофона с музыкальным сопровождением новой песни. Игорь репетировал «образ».

— Опять у тебя бардак, — сердито прокричал Зотов, приоткрыв дверь в комнату. — Шмотки по всей квартире на полу валяются.

Игорь Вильданов стоял перед зеркалом, внимательно всматриваясь в своё отражение и подыскивая позу, наиболее подходящую для завершающих аккордов песни. Обернувшись на голос Зотова, он весело улыбнулся и махнул рукой.

— Ладно, не ори, Лерка придёт — уберётся. И вообще — привет. Хоть бы поздоровался для начала вместо того, чтобы орать прямо с порога. Кассету принёс?

— Принёс, — кивнул Вячеслав Олегович. — На, посмотри, как мастера работают. Учись, пока есть у кого.

— Ой, да уймись ты со своими нравоучениями, — Игорь скорчил ему рожу. — Я сам мастер, пусть у меня учатся.

Зотов вздохнул и молча вставил кассету в видеомагнитофон. Самомнения у мальчишки — на роту солдат хватит. Но и талант у него — дай Бог каждому. Ещё бы мозгов хоть самую малость, так цены бы Игорьку не было. И почему природа раздаёт свои милости так неразборчиво? Зачем этому клиническому дураку такой талантище? Зачем ему такая феноменальная музыкальность и потрясающий артистизм? Он же в обычной жизни двух слов связать не может, и если им постоянно не руководить, так и двух шагов не пройдёт, чтобы не споткнуться и не наделать глупостей. Одно слово — дурак.

На экране появился известный американский певец. Когда-то давно он был любимцем публики, ибо обладал, помимо голоса, ещё и смазливой мордашкой. С годами он раздался и теперь весил никак не меньше полутора центнеров, однако концертную деятельность не прекратил, его выступления по-прежнему собирали толпы поклонников. Тучность не позволяла ему сопровождать свои песни пританцовыванием и страстным размахиванием руками, он не хотел выглядеть смешным, и пришлось принципиально сменить репертуар и манеру держаться на сцене. Теперь он стоял практически неподвижно, подчёркивая содержание и эмоциональный настрой песни лишь выразительными движениями головы и мимикой, только изредка позволяя себе небольшой, но очень точный жест рукой. Его мастерство было действительно огромным, во всяком случае и Зотов, и Игорь поняли абсолютно всё содержание песни, хотя Игорь английского не знал совсем, а Вячеслав Олегович только читал хорошо, разговорной же практики у него не было и на слух он английскую речь не воспринимал.

Вильданов не отрываясь просмотрел всю получасовую запись.

— Не, Слава, мне так в жизни не сделать, — огорчённо протянул он, когда экран погас. — Может, ну её, эту новую редакцию? Буду петь «Реквием» как раньше, тоже хорошо было. Скажешь, нет?

— Нет, — покачал головой Зотов, — было хорошо, но ведь это в прошлом. Нельзя ехать столько лет на одном репертуаре. Если ты хочешь его сохранить, нужно периодически менять редакцию. В двадцать пять лет ты не можешь петь так же, как в восемнадцать, а в тридцать ты должен петь не так, как пел в двадцать пять.

— Почему это не могу? — возмутился Игорь. — Я же пою. Вот он я, и голос никуда не делся. Чего ты ко мне привязываешься?

Зотов налил в стакан минеральной воды, выпил залпом. Опять двадцать пять, опять всё с начала. Ну почему этому безмозглому тупице нужно объяснять всё по десять раз, пока он не поймёт? Нет, тут же одёрнул он себя, нельзя так, нужно набраться терпения. Он сам добровольно взялся нести эту ношу, не годится бросать её на полдороге. В конце концов, мальчишка не виноват, что у него мозгов нет. Мозги — они как талант, одному дано, а другому нет. Почему-то принято считать, что талант даётся не каждому, но уж умными-то должны быть все. Отсутствие дарования воспринимается как данность, как цвет волос или глаз, а вот отсутствие ума — как дефект. Почему? Неправильно это, потому что всё от природы, и талант, и интеллект. Если природа чем-то наделяет, человек должен быть благодарен, но если уж она обделила, то винить никого нельзя.