Искатель. 2004. Выпуск №10

- Я думаю, что Шекспир был прав, и могу это доказать, - все так же отчеканил Витнесс, но тут же пожалел об этом. Теперь уж точно придется рассказать все до конца.

Собеседники смотрели на него, не мигая. Вслух никто ничего не говорил, но и так было понятно, что от Витнесса ждут продолжения. Выдержав паузу, чтобы собраться с духом, он начал говорить, стараясь быть как можно тише и смягчая свои обычно металлические интонации.

- Так вот слушайте. И имейте в виду: то, что вы сейчас услышите, я никому не рассказывал. Ни разу. И пусть это останется между нами. Ладно? Смутная это история, да и те соображения, что называют этическими, не давали… - Витнесс запнулся, не зная, с чего начать. - Вот, кстати говоря, именно при тех событиях, - он высунул из-под пиджака покалеченную руку и помахал ею в воздухе, - я и получил эту травму.

- Да? - обиженно воскликнул Детто. - Ты всегда говорил, что это работа космозоологом тебя так наградила. А я-то уши развесил. Такая увлекательная байка про алайского тигра была…

- Это все было, - поморщился Витнесс.

- И алайский тигр?

- Было, было, - успокоил его Витнесс, - и тигр был. Да только это не он меня тяпнул - я его тогда раньше прибил. А это… это дело рук человека.

Удивленный вздох.

- Однако ж он тебя, - только и сказал Детто. - И как же это было?

Витнесс прикрыл глаза, колеблясь, но через мгновение уже начал говорить так, словно бы уже рассказывал это сто или двести раз - четко, слово за словом, выстраивая по кирпичикам здание правды.

- Я действительно начинал карьеру космозоологом, но это было еще в начале прошлого века. В 2105-м меня - еще довольно молодого ученого - заприметили некие спецслужбы. Надо сказать, это для меня не было неожиданностью: и те времена, как и, скорее всего, в наши дни, космос кишмя кишел всякого рода организациями, занимавшимися разработками различной степени секретности. Черт его знает почему. Может, и вправду много опасного и заманчивого было тогда на чужих планетах, а может, необжитые места были всего-навсего очень удобным местом для нечистоплотных экспериментов. Так или иначе, но я и пикнуть не успел, как оказался втянут в работу одной из спецлабораторий, деятельность которой, мягко говоря, не афишировалась. Как и следовало ожидать, вивисекцией космических зверушек наши доблестные спецслужбы занимались в таких масштабах, что десятой части увиденного мной за несколько лет хватило бы на то, чтоб от злости лопнуло три-четыре гринписовца.

И наша лаборатория была едва ли не самым страшным местом во всей организации. На нас сваливалась, пожалуй, самая жуткая, неприятная работа, на которую не отваживались обычные исследователи. Ежедневно мы резали инопланетных тварей, поливали их кислотой, жгли, травили газами, замораживали, выкидывали в вакуум… да мало ли. Десятки копошащихся в прозрачных контейнерах созданий отдавали своим инопланетным богам душу во имя земной науки. Было ли нам их жалко? Не знаю. Не задумывались мы тогда. Только работали без устали, выдавая мегабайты ценнейшей исследовательской информации. В те годы человечество было словно большой тысячерукий ребенок, первый раз в жизни попавший в бескрайний диковинный зоопарк. И вот он перебегает от клетки к клетке, глазеет, охает, хватает все без разбору, осматривает, бросает, бежит к следующей клетке… Ведомо ли ребенку чувство жалости?

Сегодня я и не помню тех зверей. Они слились для меня в один смутный образ. Что-то непрестанно шевелящееся, мокрое, истекающее какой-то белой дрянью, агонизирующее. Только иногда снятся те, невесть откуда взявшиеся мыши с красными шляпками, которые, если их бросить в воду, надувались изнутри, пока не превращались в белый с красным кружком шарик. Сам не верил, пока не увидел своими глазами. В моих снах они раздуваются, раздуваются все больше и больше, до гигантских размеров. А я все боюсь, что они лопнут, обдав меня чем-то мерзким…

Витнесса передернуло.

- Впрочем, все эти страсти - ничто по сравнению с тем, что мне пришлось пережить потом. Спустя пять с половиной лет меня перевели из родной спецлаборатории в другую - под начальство профессора Штейфера. Я поначалу даже обиделся: Штейфер, на мой взгляд, занимался вполне безопасными и скучными вещами. По крайней мере именно так сперва и казалось, пока меня не посвятили в суть исследований. А не посвящали меня довольно долго, так что я вынужден был сам строить догадки. А догадки сводились главным образом к тому, что Штейфер испытывал действие особого рода наркотических веществ. Да и как иначе можно было объяснить эксперименты, которые заключались в том только, что зверей внутривенно пичкали препаратами из невесть откуда поставляемых пробирок.