Искатель. 2009. Выпуск №01

— Вот видишь, храню, — проронила Вера. — Никому до сих пор не показывала. Самое дорогое. Пока жив был — для мужа, а теперь — для меня. У Николая на первом месте всегда была работа, мечтал он о майорском звании, а дома любил почитать перед сном. Долго думала, что же такое оставить как память, и вот выбрала… Я даже первое время, — Вера усмехнулась, — ты не поверишь, фуражку нюхала. Запах мужнин вспоминала. Его самого нет, а запах остался. Стихи, что ему нравились, перечитываю время от времени. Правда, уже три года прошло. Подзабываться стал мой Николай. А я, если здраво рассудить, баба еще молодая… Я устала так жить, — заключила Вера свой монолог.

— Для меня Сергей был больше чем муж, — вздохнула Людмила. Она совершенно успокоилась и говорила размеренно, неторопливо. — Меня он сильно любил, я знаю. И я его любила, и буду любить всегда. Надо тоже найти самое для него дорогое… и хранить. Только. не знаю, что… К работе он относился не очень, больше любил сидеть дома у телевизора: от хоккея было не оторвать. А книг у него — целая библиотека. И все на одну тему. Я их все сохраню…

— Да, его отношение к тебе я знаю. Таких мужиков еще поискать, — запоздало подтвердила Вера.

— Постой-ка, — нахмурилась Людмила. ~ У него была тетрадь, толстая, вся исписанная. Я никогда в нее не заглядывала — не любопытничала. А он попишет молчком — и спрячет.

— Дневник? — спросила Вера, но Люда не слышала ее, воодушевленная возможностью узнать о муже что-то новое из его записок. — Вот уж я бы не утерпела, — хмыкнула Вера. — Я ужас до чего любопытная.

— Слушай, я еду! Найду эту тетрадь и прочитаю от корки до корки. Может, найду что-то, что он, живой, не успел мне сказать.

— Поехали, — кивнула Вера. — Сейчас, я буквально через две минуты соберусь.

— Верунь, знаешь… Приезжай ко мне часика через три, — предложила Людмила. — Как раз и пироги допечешь. А я пока одна побуду. Спасибо тебе.

Вере оставалось только плечами пожать…

Толстая тетрадь с огромной бабочкой на обложке нашлась быстро: лежала на полке поверх книг. Когда Людмила взяла ее в руки, из тетради выпала ручка. Люда машинально подняла ее, потом задумалась, опустилась на стул. «А ведь он неспроста оставил ручку в тетради, — поняла она. — Наверно, после работы хотел еще что-нибудь написать. И не успел… А тетрадь озаглавил: «для опрометчивых записей». В шутку, конечно. Вот ее и буду хранить!» — решила Люда и принялась читать.

Уснул Иван и почувствовал, что начал возноситься к звездам. Все выше летит его душа, вот уже Земля внизу с горошину. И вдруг понял Иван> что не возносится он, а растет. Или, может быть, окружающий мир начинает уменьшаться? Все стремительнее полет, все неудержимее рост. Не заметил, как вырос больше Солнца, потом заполнил собой всю Галактику, потом увидел ее вдали — в окружении других таких же галактик. И понял, что стал больше Вселенной, и Вселенная продолжает сжиматься. Человек продолжал расти до тех пор, пока не увидел вокруг себя множество похожих одна на другую вселенных. Затем и вселенные сжались до размеров атомного ядра. Иван уже не воспринимал дальнейшего, а между тем атомов вокруг становилось все больше, они срастались в молекулы, из молекул вырастали клетки, и вдруг перед глазами потрясенного человека близко-близко возник влажный изумрудный шарик на белом поле. Каково же было изумление Ивана, когда он понял, что видит перед собой не что иное, как зрачок своей драгоценной супруги. Из бог весть какого тридесятого измерения… Великое — в малом, и малое — в большом.

«А ведь из него мог получиться писатель, — подумала Люда. — Как плохо я знала своего мужа». И она продолжила чтение.