Искатель. 2009. Выпуск №07

— Обыкновенные стигматы, — продолжал он, будто повторяя затверженный урок. — Вроде тех кровоточащих ран, какие появляются на запястьях или ладонях истово верующих христиан. Девушке была трансплантирована чужая душа. Ее тело отреагировало. Могли возникнуть родинки, бородавки, шрамы или — как в данном случае — татуировки той, которая выступила в роли донора. Это нормально и скоро рассосется. Может возникать как рецидив.

— Эти стигматы, — с волнением спросил Родион, — как я понял, могут появляться и исчезать?

— Безусловно. Возможно, у вашей жены это явление останется надолго. Еще раз: мне очень жаль. Я раскаиваюсь в содеянном.

Родион внимательно посмотрел на Антона Петровича и сложил пальцы крестом.

— Странно звучит в устах язычника.

Наконец все объяснилось, и так просто! Родион чувствовал какой-то подвох, но не сразу сообразил, в чем тут дело. Его захлестнула радость, и причина ее была в том, что теперь-то он наверняка знал, что тогда, ночью на кухне, с ним была именно Маша. Именно ее он встретил на улице и отвел к себе домой. И тот факт, что на ее теле то возникали, то исчезали эти стигматы, теперь объяснил все… Только вот… Родион вдруг понял, в чем тут ошибка, и разгаданная тайна, как оказалось, запутывала все с самого начала.

— Каким образом, — спросил он, — на теле Маши появились татуировки ее сестры? При чем тут может быть она?

— Уж не знаю, сестры или нет. Это, должно быть, татуировки той женщины, чью информационную оболочку я ей тогда, на свою голову, пересадил.

— Ничего не понимаю! — сказал Родион. — Вы пересадили ей душу покойной жены Бурова, а татуировки были у ее родной сестры…

— Значит, покойная жена Бурова, — с неожиданным раздражением перебил его колдун, — и есть ее родная сестра!

4

Несколько секунд Родион лихорадочно соображал, пытаясь привить себе этот новый вывод. Допустим, Дарья приехала в Москву, изменила имя и стала женой Бурова. По времени это не очень совпадает, но сам такой факт возможен. Впрочем, бог с ней, с Дарьей. Главное теперь — найти Машу. Одна подробность в разговоре насторожила его, но он ее пропустил, только заложил палец за палец. Сейчас настало самое время спросить.

— Несколько минут назад вы назвали Машу моей женой. Я не говорил вам об этом. Откуда же тогда вы знаете, что мы поженились?

— Да ваша жена сама мне и сказала! — радостно воскликнул Антон Петрович.

— Когда?

— Около часа назад.

Разумеется! Можно было и самому догадаться: ведь Маша рассуждала так же, как и он, и единственный человек, который мог прояснить загадку татуировок, был именно этот колдун.

Антон Петрович с удивлением посмотрел на Родиона.

— Так вы не вместе? Признаться, я подумал, что вы меня на измор берете. Пока один ждет в машине, другая врывается, потом она уходит, появляетесь вы… С теми же вопросами, про стигматы.

— Она не говорила, куда собирается пойти?

— Нет, Зевсом клянусь! Впрочем… Думаю, она отправилась на кладбище.

— На какое, зачем?

— Она спросила меня, где похоронили супругу Бурова.

— И где же ее похоронили?

— На кладбище Донского монастыря, — с расстановкой произнес Антон Петрович, и стало окончательно ясно, что он повторяет эти и многие другие слова во второй раз…

У хозяина машины, которую Родион взял еще в аэропорту, сегодня был явно счастливый день. Родион попросил его ехать как можно быстрее, и машина понеслась, рискованными маневрами преодолевая пробки. У каменных ворот кладбища он отпустил машину насовсем, хотя водитель был не прочь продолжить катание.

Родион вошел под тяжелую тень кладбищенских деревьев, все звуки города исчезли, уступив место тихому и равномерному пению птиц. И тут Родион будто попал в свой сегодняшний сон…

Это было то самое кладбище — чугунные ограды, вросшие в старые древесные стволы, звездные белые цветы, нависающие над узкой аллеей скорби. Цветущие ветви жасмина легко сбрасывают в пыль крупные капли росы… Нет, это не было каким-то дежа-вю или обратной памятью — вокруг него был точно такой же пейзаж, что приснился ему сегодня ночью. Он даже не стал наводить справки о похороненной здесь женщине. Родион был уверен, что сам найдет могилу. Странное чувство причастности вело его по аллеям, как если бы снова шла впереди, придерживая ветви, фигура, похожая на греческую богиню… В какой-то момент его сердце сильно забилось, и он понял: это здесь.

Тут будто бы какой-то хмель отпустил его, и он остановился. Перед ним была свежая могила, вычурное надгробье, готические буквы. Родиона бросило в дрожь. С отполированного овала на него смотрела Маша, его жена. Немного другая прическа, чуть более полные щеки, другой тип косметики… Сходство было разительное: кто знает, сколько еще на свете точно таких же лиц — в Европе и Америке, неизвестно где?

Кузнечик спрыгнул с нижнего уступа надгробья, где стояла глиняная ваза с засохшими цветами. Высокая плоская плита напоминала фасад собора и будто приглашала войти внутрь, помолиться, неизвестно за что и кому. Золотые буквы, казалось, плавились на солнце.

БУРОВА ЛАДА ОЛЕГОВНА

Живой тебя представить так легко,

Что в смерть твою поверить невозможно