Искатель. 2009. Выпуск №09

— Это сладкий обман, Говард, как патока. И тягучий, как кленовый сироп. Я не знаю, сколько я протянула бы, прежде чем скончалась бы от передозировки, но тут произошло то, чего, как уверял гуру, не могло произойти. Полицейские вычислили нас и нагрянули в коммуну. На свободе остался только Марлоу. Это уже потом, в тюрьме, я поняла, что его кто-то предупредил о готовящейся облаве. И еще я поняла, что торговля оружием для Джозефа Марлоу была важнее тех речей, которыми он пичкал своих рабов, готовых безропотно выполнить любое его повеление. Ведь сам он обходился только травкой, да и то изредка, а паству свою держал на сильных наркотиках.

— Сколько тебе дали?

— Мне попался хороший адвокат. На суде он представил меня безвинной жертвой сектантов, ведать не ведавшей об операциях с оружием. Присяжные ограничились минимальным сроком. Меня отправили в тюрьму, известную либеральным отношением к заключенным. Там меня даже взялись излечить от наркозависимости. И у них это стало получаться. У меня вдруг возникло подозрение, что в будничной жизни тоже есть своя прелесть, своя радость, наверняка есть, должна быть! Надо только определить цели, разобраться с тем, ради чего действительно стоит жить. Не скажу, что эти вопросы — как жить? чем жить? — сильно мучили меня. Я была уверена, что, когда выйду из тюрьмы, ответы найдутся сами собой. Но я ошиблась. Их надо было заслужить!

— Ты искала их в Непале.

— Туда я отправилась не сразу. Меня освободили досрочно с условием, что я буду работать там, куда меня пошлют, и каждую неделю отмечаться в полицейском участке. Я попала в ресторан на побережье. Представь, солнце, океан, туристы, а я мою тарелки, сотни, тысячи жирных, липких тарелок! Я ждала, копила деньги — и дождалась. Срок вышел, все сроки вышли, теперь я вновь могла распоряжаться собой так, как мне того хотелось. Возможно, я вернулась бы в Чикаго, может быть, поехала бы домой…

— Домой?

— Думаешь, я не любила отца? Любила. Думаешь, я не люблю мать. Люблю! Ведь любовь сильнее обид, она даже сильнее ненависти. Вряд ли родители простили бы меня, не уверена, что мне было нужно их прощение, но там был ты, Говард, мой любимый младший брат, которого я предала.

— Что ты говоришь, Кристи!

— Я оставила тебя одного. Я думала о себе.

— Это нормально.

— Да, это нормально. И честно. Все мы думаем прежде всего о себе. Мы же не праведники, верно? Но можно думать о себе и не забывать при этом о других. Мне это было не дано.

— Я тебя не забывал.