Искатель. 2009. Выпуск №3

— Посмотри на его лицо, — сказал Костромиров, — он умер от удушья. Думаю, яд проник через повреждения на коже… Ну, конечно! Ах, я старый осел! Мог бы и раньше… тогда бы, может быть…

— Хе-хе-хе! Хи-хи-хи! — неожиданно безумно захихикал скованный Пеклов. — Ничего и не может! Не может! Антидота не существует!

— Так я прав! — вскричал Горислав Игоревич, цодскочив к пленнику. — Царапина! Ну-ка покажите ваши ногти!

— Не трудитесь, профессор, — ответил Пеклов, — все так. И будьте сами поосторожнее — я смазал два ногтя правой руки батрахотоксином.

— Боже мой, — ахнул Костромиров, — «листолаз ужасный»!

— Он самый. Вижу, вы подготовились. Яд кардиотоксического действия. Добывается из кожных желез малюсенькой, безобидной на вид древесной лягушки, обитающей в Колумбии. При попадании в кровь через слизистую оболочку, трещинку в коже или, как в данном случае, через царапину — гарантированная смерть в результате резкого сужения коронарных сосудов и остановки дыхания. Отпущенное человеку время зависит от дозы и варьируется от пяти до тридцати минут. Но в любом случае господин Прошин продержался гораздо дольше, чем я рассчитывал. Горислав Игоревич угадал — батрахотоксином я смазал ногти указательного и безымянного пальцев правой руки. Пришлось, разумеется, их для этого сначала как следует отрастить и заострить. Повторяю — эффективного антидота до сих пор не найдено, так что не суетитесь понапрасну. Хе-хе!

— Щас мы тебя по кусочкам рвать будем! — неестественно спокойным голосом сообщил один из охранников, и все эсбэшники разом двинулись к не прекращающему хихикать отравителю.

На их пути тут же возник следователь Хватко.

— Всем стоять! — рявкнул он, вытаскивая из наплечной кобуры табельный пистолет. — Я теперь тут царь и бог! До приезда следственной группы ничего не трогать, никому здание не покидать, а из кабинета сейчас все вон — мне нужно со злодеем переговорить.

Секъюрити нехотя подчинились, и вскоре в кабинете остались только трое: Костромиров, Хватко и Пеклов. Конечно, если не считать бездыханного трупа несостоявшегося олигарха.

Пока Вадим Вадимович звонил по телефону и вызывал оперативно-следственную группу, Пеклов наконёц перестал хихикать и сообщил совершенно спокойным голосом:

— Если у вас, господа, есть ко мне вопросы, советую поспешить: по моим расчетам, в вашем распоряжении не более пяти — десяти минут.

— Что так? — удивился Хватко.

— Вот дьявол! — выругался Горислав Игоревич, зайдя за спину бывшему секретарю-референту и осторожно, не прикасаясь, осматривая его руки. — Он расцарапал себе ладонь и запястье левой руки! И, видимо, уже достаточно давно.

— Как только понял, что вы меня, профессор, раскусили, — отвечал Пеклов. — Эх, об одном жалею: главный злодей — протоиерей Серафим — от возмездия моего ушел. Так что препоручаю его в ваши правосудные руки — ведь он убийца тоже, на нем кровь семерых старцев безвинных.

— Каких еще старцев! — буквально простонал следователь. — Мало нам твоих «жмуриков», Митридат недоделанный!

— Сейчас все расскажу, слушайте: все так и было, как Гор Игорич рассказал. Только манускрипта я из библиотеки скитской не хитил. А было вот что. Жил там, поживал себе в тиши и благости, раны душевные уврачевывал. А тут приезжает отец Серафим с визитом. Я ведь незадолго перед тем ему с оказией сообщил об обнаруженной мною рукописи с мелиссиновым житием — уж больно уникальное произведение. Вот профессор соврать не даст — подобных памятников византийской, ни тем паче древнерусской литературы еще науке известно не было! Вот отец Серафим и примчался. Побеседовал, осмотрел скрипторий. «Житие» очень его заинтересовало — прочел, аж руки затряслись. Ладно! Ночью я бодрствовал, как и всегда в молитвенном бдении, гляжу: Серафим через двор тихохонько идет — и прямиком в скрипторий. Что, думаю, такое! Через некоторое время туда же старец Паисий, отец-эконом наш. Я заинтересовался — за ними, подхожу — что за притча? — дымом тянет, забегаю — отец-эконом с пробитой головой лежит, а Серафима и манускрипта и след простыл. То есть похитил манускрипт зачем-то, а будучи застигнут экономом, убил старика и, чтобы сокрыть следы преступления, запалил скит — да деру! Вот какая сволочь.