Искатель. 2009. Выпуск №5

Я знал, на что способен майор ГРУ, оперативник, но оставаться безучастным больше не мог. Он навалился, девушка визжала, пуговицы ее верхней одежды трещали, отлетая. Я выскочил из машины, открыл заднюю дверцу, сбил с его головы «жириновку», схватил за волосы. Ударил ребром ладони; Метил под ухо в сонную артерию. Да, видимо, не попал.

Он обернулся ко мне, зарычал:

— Урррою, сучонок!

Я ударил его в лоб коротким и сильным ударом, тем страшным ударом, от которого с костным треском лопаются кирпичи. Показалось, хрустнули шейные позвонки. Майор тут же отключился, выбросил ноги из машины. Девушка выскочила на ту сторону, стояла в распахнутом пальто, без шапочки. Роскошные волосы ее трепал ветер. Она плакала, зажимая рот кулаком. Меня она тоже боялась и пятилась.

— Не бойтесь, — сказал я. — Мы не друзья с этим…

— Чемодан… чемодан в багажнике.

Я рванул крышку багажника — оторвал какую-то жестянку. Со второй попытки замок багажника сломался. Подхватил чемодан.

— Бежим.

С дороги сбежали, а полем шли, утопая по колено в снегу. Темневшая вдали деревня приближалась, вырисовывались контуры домов.

Где-то распечатали шампанское, потом другую бутылку.

Я оглянулся. У брошенной машины чиркнули зажигалкой, и тут же хлопнула очередная пробка.

— Ложись!

Я толкнул девушку в снег и сам упал сверху.

— Вы что?

— Он стреляет.

Лежать смысла тоже не было — подойдет и прищелкнет в упор. Я поднялся и помог девушке.

— Идите впереди.

Закинул чемодан за спину — хоть какая-то защита.

На дороге заверещал мотор. Кажется, уехал.

Мы постучались в ближайшую избу. Сначала в калитку — тишина, не слышно и собаки. Я перепрыгнул в палисадник, забарабанил в оконный переплет. Зажегся свет. Из-за белой занавески выплыло старческое лицо, прилепилось к стеклу, мигая подслеповатыми глазами. Я приблизил свое, махая рукой — выйди, мол, бабуля.

Тем временем из-за ворот крикнули:

— Хто там?

— Дедушка, впустите, пожалуйста, — попросила моя спутница. — У нас машина на дороге застряла. Замерзаем.

Отворилась калитка. Бородатый крепкий дедок, стягивая на груди одной рукой накинутый тулупчик, другую прикладывал ко лбу, будто козырек в солнечную погоду.

— Чья ты, дочка?

Я выпрыгнул из палисадника, протянул руку:

— Здравствуйте.

— Да ты не одна… Проходите оба.

Старик проигнорировал мою руку, отступил от калитки, пропуская.

На крыльце:

— Отряхивайтесь здесь, старуха страсть как не любит, когда снег в избу.

Но хозяйка оказалась приветливой и участливой старушкой.

— Святы-божи, в какую непогодь вас застигло.

Она помогла моей спутнице раздеться, разуться. Пощупала ее ступни в черных колготках.

— Как вы ходите без суконяшек? И-и, молодежь. Ну-ка, иди за шторку, раздевайся совсем.

Дамы удалились в другую комнату.

Я разделся без приглашения. Скинул обувь, которую только в Москве можно считать зимней. Глянул в зеркало, обрамленное стариной резьбой, пригладил волосы. Протянул хозяину руку.

— Алексей.

— Алексей, — придавил мне пятерню крепкой своей лапой хозяин. — Петрович по батюшке. Морозовы мы с бабкой.

За шторкой ойкнула Люба.

— Что, руки царапают? Кожа такая — шаршавая. Ниче, ноги потерпят, а ты титьки-то сама, сама.

По избе пошел густой запах самогона.

— Слышь, Серафимна, и нам бы надо, вовнутрь.

— Да в шкапчике-то… аль лень открыть?

— Чего там — на стопарик не хватит.

Однако налил он два чуток неполных стакана.

— Ну вот, вам и не осталось.

— Достанем, чай, не безрукие, — неслось из-за домашних портьер, и меж собой: — Надевай-надевай, чего разглядывать — чистое все.

Алексей Петрович поставил тарелку с нарезанным хлебом, ткнул своим стаканом в мой, подмигнул, кивнул, выдохнул и выпил, громко клацая кадыком. Выпил и я. Самогон был с запашком, крепок и непрозрачен.

В избе было тепло, но я намерзся в сугробах и не мог унять озноб. А тут вдруг сразу откуда-то из глубин желудка пахнуло жаром. Таким, что дрожь мигом улетела, на лбу выступила испарина. Стянул через голову свитер и поставил локти на стол. Голова поплыла.

Дед похлопал меня по обнаженному бицепсу.

— Здоровяк, а ладошки маленькие — не работник.

— Почему так решили?

— А вот сейчас проверим. Серафимна, ты думаешь кормить гостей?

Шторки раздернулись.

— А вот и мы, — провозгласила хозяйка, впуская мою спутницу в кухню. — Ну, какова? А поворотись-ка.

Люба растянула подол стариной юбки, покружилась и опустилась в реверансе. Все это прекрасно ей удалось.