Искатель. 2013. Выпуск №1

— В тот день, когда мы познакомились, я приходил сдавать свое очередное «творение», — с неприязненным нажимом на слове «творение» говорил Гоби, — его вернули, сказали доработать. И сейчас я жду вердикта по поводу доработок. Так что никакой трусости, только разочарование, — пожал плечами он.

— Неужели тебе не хочется творить? — удивился я.

— Хочется, — простодушно ответил он. — Только… по собственному желанию.

— Тогда соглашайся работать с нами. По собственному желанию! Ведь тебе не запретили участвовать в конкурсе? — продолжал настаивать я.

Рассказ Гоби еще больше убедил меня, что он — личность незаурядная, и мне еще больше захотелось заполучить его в триаду. Гоби помолчал немного, а потом грустно сказал:

— В день нашего знакомства я понял, что Хранители отчасти правы. Ты помнишь Эмосферу?

— Конечно, это твоя работа, как я понял?

— Да. — Он опять замолчал на минуту, словно собирался с мыслями, и наконец выдохнул: — В тот день… я подкрутил ее.

Гримаса непонимания отразилась на моем лице, но через несколько минут рассказ Гоби развеял мое недоумение. В тот день Гоби бродил по библиотеке и скучал в ожидании решения Хранителей. Проходя мимо Эмосферы, вещи, которой он когда-то гордился, Гоби подумал: а что, если поиграть с силой излучения, сделать ее больше? Он знал, что к экспонатам, даже если они и твоей руки, прикасаться не положено, но предвкушение контрастных ощущений после длительного периода скуки заставило его переступить черту. Он разблокировал сферу, произвел несколько манипуляций, тестируя излучение на себе, и результаты так впечатлили его, что он решил их записать. Гоби отлучился лишь на несколько минут, чтобы найти бумагу и карандаш для записи, и в этот злосчастный момент появился я.

Запоздалый страх слегка зашевелился в затылке: если бы Гоби пришло в голову поставить излучатель на максимум, то неизвестно, чем бы кончилось мое созерцание. Вот почему он так испугался тогда! И все же я готов был рискнуть.

— Ты ведь сделал это не специально… — полувопросительно произнес я.

И мы стали триадой.

Ежедневно мы собирались в одной из наших похожих друг на друга квартир — пустые белые стены, стеллаж с_зачехленными сферами — участницами предыдущих конкурсов и черновиками, скромный прямоугольник кровати и стеклянный, почти невидимый стол. Ничто не должно отвлекать от созидательного процесса. Мы садились за стол и начинали творить. Мы брали целое и разбирали его по кусочкам. Дробили материю, делили на мельчайшие частицы, перекраивали и лепили вновь. Разрезали пространство, выделяли молекулы, цвета, волны, радиочастоты, сгустки энергии и зародыши жизни. Мы соединяли несоединимое, разлучали инь и янь, мирили огонь и воду, экспериментировали и изобретали. По крупицам мы строили новое.

Поначалу все шло хорошо. Мы перепортили множество черновиков, но вскоре нащупали кое-что интересное. Я успешно освоил биотехнологию, и нам удалось вырастить «живую сферу».

На основе биоматериала, предложенного Лорой, мы разработали вещество, которое могло принимать любую заданную форму. Управление формой осуществлялось силой мысли, сфера могла увеличиваться в размере и сокращаться. Было забавно наблюдать, как поблескивающий серебристый цветок превращался в Лору, потом у нее вытягивался нос, расширялись бока, и постепенно, под наш хохот, она трансформировалась в огромного слона. За короткое время мы увеличили скорость преобразования, и комический эффект пропал. Но это была всего лишь база, которую нужно было развивать и наращивать, чтобы получить шедевр. Гоби придал биомассе способность отражать форму объекта, расположенного перед ней, и получилось биозеркало. Это было ново и необычно, но не исключительно: для победы требовалось что-то еще.

Постепенно мы застопорились. Лора пыталась играть с материалом, заменить биомассу на ртуть или каучук. Я предложил изменить технологию, взяться за волновое излучение или нейронные сети. А Гоби, казалось, истощился. Его идеи были вялы, мышление замедлилось, и даже когда мы творили по наитию, взявшись за руки и объединив силы интеллектов, его вклад был слаб. Мы надеялись на интуицию, озарение, и перебирали все подряд. Однажды я намекнул Гоби на нежелание делиться секретами мастерства, я чувствовал — он знает, как можно доработать сферу. Но на прямой вопрос он возмущенно фыркнул и раздраженно, с нажимом на каждое слово ответил:

— Не в этом дело. Просто ничего хорошего в голову не приходит.

И я понял, что он боится. Каждый раз, когда голова начинала работать, мозг разгонялся и приоткрывались двери таинственного, Гоби тормозил себя в страхе создать что-то, что уже один раз поставило его на границу добра и зла. А может быть, за годы изощренного творчества, назло воле Совета, он разучился творить прекрасное и его талант мог произвести только очередное чудовище.