Искатель. 2013. Выпуск №5

— У-у-у! Не слишком ли юна?

— Не знаю пока…

— Вот это, друг мой, как раз надо знать прежде всего! Побрился бы хоть для начала!

Я вновь взбежал по ступеням солнечного домика. И вновь вдохнул эту ни с чем не сравнимую смесь запахов клея, бумаги и разлуки. Скелет был на месте. Но, едва завидев мою физиономию, опять нырнул в подсобку. Я был раздосадован и заинтригован одновременно. Конечно, это могло вообще ничего не значить. Она думала совсем о другом: о другой истории, других письмах или посылках. Ее могли засмущать мы — наши разухабистость и ленивая глумливость, с которыми мы все вокруг оглядывали. В конце концов, не исключалось, что она просто дура и… Да никаких «и»! Дура, а дальше — точка. Не тайная воздыхательница, не активистка молодежной своры, а обыкновенная дура со всеми вытекающими.

Но только вопреки расхожим представлениям будни столичного терапевта — пусть и не самого неудачливого! — немногим уступают в монотонности быту чеховских провинциалов. Просто за калейдоскоп лиц и престижность животов здесь принято расплачиваться дополнительными порциями суеты и раздражения, а слова в анамнезе так же мертвы. Наверное, поэтому я и решился поиграть. В детектива или в недоумка-романтика — не знаю. Только мне захотелось, чтобы этот хромой казус вдруг расправил плащ таинственности.

Через неделю я снова напросился в рыбари — но на этот раз поехали на двух машинах. А по дороге назад я провозгласил автономию: мол, делишки еще есть неподалеку. И, нечувствительный к шпилькам, сбавил ход перед Озерным Кра…

* * *

…ем глаза посматриваю: нет ли их рядом? Делаю вид, что отсчитываю монеты бабульке у метро, а сам посматриваю. Мятый плащ и вязаная шапчонка — они все шли и шли за мной, еще на Дмитровке я их заприметил. Наверняка менты! Или хуже! Как же я бежал от них, как бежал! Дмитровка, Садовое, Тверская, Пушкинская… Брюки разодраны, на куртке липкое пятно. Бульвар, Есенин, Тимирязев, чебуречно-пивной смрад перехода. В одной кроссовке похлюпывает: она явно затоплена. Снова бульвар, пара бомжей на лавке — я уже ничем их не респектабельней, да и не лучше, наверное…

Отскакиваю от бабульки и соскальзываю вниз по ступеням «Кропоткинской». В чреве червя, бурящего подземелье, не считаю ни остановок, ни ударов колес по рельсовым стыкам. Я сам — подземелье, которое бурят черви. И в каждом из них — тоже человечек, буримый червями с еще более мелкими человечками. Соберись, соберись! Хоть кто-то из человечков да должен знать, куда и как ему ехать! Так сразу, напрямик, наверное, нельзя. Сперва до конца, до «Юго-Западной», а оттуда — обратно.

Надо же, я ни разу за всю жизнь так долго не ездил в подземке! Никогда в жизни не бывал под столькими равнодушными взглядами. Спасительные двери разъезжаются на «Комсомольской» — и я наконец выскакиваю. Быстрее, быстрее — к эскалатору и вверх, вверх! Только завидев пряничное здание Ярославского, перевожу дух. Внутри на табло мерцают красные буквы — деревни, городки, полустанки… Того, что нужно, нет среди них, но я знаю, как добраться — надо только попасть в нужную электричку. Это последний вариант, дальше — отчаяние. Среди окружившего меня роя названий я начинаю искать одно — «касса». И бросаюсь в толпу, осадившую это крохотное ок…

* * *

…но почты светилось целый час после закрытия. Ну кто видел анестезиолога, который тусовался бы в операционной еще час после того, как больного увезли в морг?! Или пилота, который столько же времени торчал бы в кабине лайнера, хотя все пассажиры давно ушли? А может, вам знаком сантехник, которому было бы по кайфу поплавать в канализационном коллекторе просто так — не дела ради, а удовольствия для? Вот и я не понимал! Начальницы нет, клиентов — тоже, письма забрали, штампы проставлены, пролитый на стол клей высох и сковырнут ногтем — чем еще заниматься? Но Ленуся не появлялась. Я вдоволь нагулялся по окрестностям — то один, то в компании все того же бесполого существа в дутой куртке и темных очках. Оно, надо полагать, обитало в одном из соседних домов, а потому периодически маячило на противоположной стороне улицы. И чем свежее становился вечерний воздух, тем сомнительнее и бесперспективнее представлялось мое предприятие. Одно утешало: завтра — выходной, а дома все равно делать нечего.