Искатель. 2013. Выпуск №6

Как-то, наводя порядок на письменном столе мужа, среди авиационно-технических справочников Тина нашла труды по философии Древнего Востока. Совершенно путано объяснил ей в тот раз Уикс свой к ним интерес.

Взгляд американца на культуру Японии — так уж принято — всегда через призму какой-то сакральной мудрости. Только у кого от той мудрости зашевелится совесть? А от правды — зашевелится определенно. Пытки в допросной Симпэя, поющий на обледенелой ветке соловей, завораживающие стихи Басе, духовный мир Сэгавы, арестант с заточкой и ненависть ко всему американскому в его глазах — были эпизодами правды Японии, Уикс берег в себе каждый.

Уикс стал много читать японских писателей. Он часто вспоминал озеро в горах Китаками, армаду леса, кажущуюся сверху хвойными кораллами. Что-то общедуховное осталось в Уиксе от местности, где он впервые ступил на землю Японии.

В конце концов, почему бы не принять на веру, что мысль материальна, что однажды она вдруг начнет менять обстоятельства жизни навстречу твоим желаниям. Так или иначе, но по прошествии десяти лет после войны Уиксу предложили рассмотреть один интересный контракт.

В мемуарах о холодной войне между США и СССР дате 8 сентября 1951 года отведут важную главу и начнут ее примерно так: «По всему миру искали Соединенные Штаты друзей против России». В дальневосточном регионе они приглядели себе одного такого ввиду его близости к границам Советского Союза. И вот, в вышеупомянутую дату на конференции в Сан-Франциско США и Японией подписываются сразу два документа — мирный договор и договор безопасности, — что в дальнейшем решило вопрос о строительстве на Окинаве первой американской военной базы. Вслед за базой был сформирован девятый армейский корпус со всеми прилагаемыми к нему тыловыми частями и подразделениями. Помимо того, «заокеанский друг» по программе военной помощи, будто из рога изобилия, вооружал японские силы самообороны и за неполные десять лет поставил им около тысячи танков, двести семнадцать самолетов и более ста сорока кораблей.

Итак, Уикс держал в руках контракт от штаба пятой воздушной армии США — раз в год пятая проводила с японскими силами самообороны совместные учения. К документу прилагалось письменное предложение ему, Уиксу, принять участие в учениях по ПВО в группе технического обеспечения. Далее сообщалось, что штаб обязуется уладить со ШМАСом, где служил Уикс, вопрос о его недельной командировке.

По согласию с условиями контракта Уиксу надлежит подписать данный документ и прибыть на авиабазу Хякури.

За обедом он сообщил об этом жене. Неожиданно вопрос о том, принять контракт или нет, Тина оставила на его усмотрение. Глядя в тарелку, она только вяло спросила о сумме командировочных. Уикс оцепенел с вилкой на весу — и ничего не ответил. Так, в молчании, они закончили трапезу.

С предчувствием какой-то внутренней утраты, три дня спустя, он летел на транспортнике «Геркулес». За кормой остались острова Идзу. Вместе с тем, вновь оказавшись над Японией в военном самолете, Уикс ощутил в себе целый набор чувств, раскаяние среди них присутствовало определенно.

«Геркулес» приземлился на Хякури, куда двумя днями раньше уже прибыли две американские эскадрильи. А назавтра командование штаба объявило о начале учений.

Пройдет время, Уикс изъездит почти все земли этой страны. Он часто будет задаваться вопросом о загадочном народе ни-хондзин, самоназванном так еще до эпохи сегуната. С точки зрения «нормального человека» японцы не совсем люди — настолько их культура непонятна. Или же, наоборот, они и есть те самые настоящие люди, если вдруг окажется, что их понимание природы вещей ближе всего к истинному. С другой стороны, синтоистское и буддийское представление об истине никаким боком не вписывается в «нормальное». В общем, где ни копни, всюду хитроумие. Такая морока с этими японцами.

Уикс полагал, будто понимает, что делает, когда по завершении учений на пять дней продлил срок командировки и купил билет на поезд до Мариоки.

Его тянуло к своему озеру.

В гражданской одежде, при одной дорожной сумке из Мариоки автобусом он добрался до деревни, где в свою военную бытность попал в плен. С тех пор она не выросла ни на двор. Жителей Фудо — так назывался этот поселок — также не стало больше. Некоторые из них узнали Уикса. Чем-то вроде священного предания о спустившемся с неба американском парашютисте осталось здесь событие, благодаря которому император и проведал, что в его империи существует Фудо, проведал — и, скорее всего, забыл опять.

Он, гражданин страны, спалившей ядерным огнем Хиросиму и Нагасаки, — кто он такой, чтобы его привечали здесь как гостя? Но Уикса не тронули, расправа над ним дорого бы обошлась в свете новых взаимоотношений США и Японии. Селяне лишь смотрели, долго смотрели в его удаляющуюся спину, пока он шел полем навстречу вздымающейся к небу громаде леса.

Почему-то Уикса вовсе не удивляло, что он помнит путь к озеру. Он поднимался и слышал знакомый хруст проминающихся под ногой сосновых игл. Как и прежде, откуда-то доносился голос кукушки.