Искатель. 2013. Выпуск №10

Я в палате — где же мне быть? Я все там же, все тот же. Только почему здесь эта женщина, и почему теперь я знаю ее, вспоминаю имя? Кейт! У меня нет знакомой по имени Кейт. Господи, о чем я? Кейт Уинстон!

— Ты только думай обо мне.

Я думаю о ней. Ладонь Кейт касается моего лба, мягкая, теплая… знакомая.

— Думай обо мне, милый.

Я думаю о тебе, Кейт. Ты была для меня таинственной незнакомкой, а сейчас я помню… Значит, так работает память при переходе в идентичный мир? Одна память наслаивается на другую? Переходя в идентичный мир, наблюдатель сохраняет память о прошлом, иначе не заметил бы перехода и ничего не смог бы доказать. Интуитивно это понятно, но математически должно следовать из шестой… нет, это уже будет восьмая теорема — еще не сформулированная.

Кейт… Почему я не узнал ее, когда она поцеловала меня?

— Думай обо мне…

Так мы с Кейт и общались — с того дня, когда она (полгода назад!) тихо проскользнула в палату. Я почувствовал ее присутствие только после того, как она передвинула стул и села у моего изголовья. Какое-то время молчала, а я терялся в догадках, ощущая легкий запах духов. Это не была Алена, ее духи были хорошо мне знакомыми это была не Лера…

Тогда, в первое свое посещение, Кейт наклонилась ко мне и произнесла фразу, смысл которой я понял только после ее ухода:

— Я больше не с ним. Слышишь? Мы расстались.

Она говорила о Гардинере. Кейт. В тот день я обдумывал доказательство пятой теоремы. Вероятно, именно тогда, сам того не подозревая, я переступил порог. Я понял это после ухода Кейт, а когда она произнесла удивившие меня слова о том, что «больше не с ним», мне показалось, я не все расслышал. Точнее, понял не так. Не то. Она говорила о Гардинере, а я подумал, она имела в виду Хаскелла.

До нашего знакомства у Кейт был дружок, которого я шапочно знал. Генри Хаскелл был биохимиком, работал у Роулинга в группе, конструировавшей аппаратуру по быстрому секвенированию генома. Что-то они усовершенствовали, сокращая время и улучшая точность. Тогда мы с Кейт еще и знакомы не были, а Хаскелла я встречал на автостоянке, и мы кивали друг другу. Года два назад он исчез, и, только познакомившись с Кейт, я узнал, что именно тогда у нее была с ним любовь. Кейт работала в салоне на Баркер-стрит и влюбилась в Хаскелла, когда тот сидел в соседнем кресле (а она стригла профессора-химика) и строил ей глазки в зеркале.

Через месяц они стали жить вместе, сняли квартиру с видом на башню Карфакса, и все было хорошо, но однажды Хаскелл уехал в Ливерпуль, кратко объяснив ничего не понимавшей Кейт, что получил приглашение, там лучшая должность и больше платят, а с ней у него на новом месте будут проблемы.

Кейт все это рассказала в первый день нашего знакомства, и потому, когда она сказала «больше не с ним», я подумал сначала, что речь о Хаскелле.

Не знаю, как устроена память с точки зрения биохимии. Читал кое-что, полагая, что серьезные знания мне не нужны, а забивать голову лишней информацией не хотелось. Если в мозгу есть зоны, где накапливается информация о прожитом и пережитом, то хотел бы я знать, как извлекаются сведения об оставленном идентичном мире. Подвержена ли память принципу квантовой неопределенности? Наверняка, ведь в многомирии многомирий это единственный общий принцип. Как я могу знать, в таком случае, что обрывки картин прошлого, возникающие в моей памяти, относятся именно к этому идентичному миру, а не к прежнему — или одному из прежних. А может, то, что я вспоминаю, — это память об идентичных мирах, где я еще не был и никогда не буду, и, если бы я мог спросить у Кейт, знала ли она некоего Хаскелла, она удивилась бы и решила, что я над ней подшучиваю, как это между нами не раз бывало. Или не было? Подумав о том, что память может не соответствовать текущей идентичной реальности, я не могу теперь быть уверен, что Хаскелл когда бы то ни было существовал в тех ветвях, которые на самом деле я могу помнить, ощущать, знать.

Но я помню, как Кейт устроилась в косметический кабинет при клинике Джона Рэдклиффа. Да, в той, где я живу двести тридцать седьмой день, если это можно назвать жизнью. Я приветствовал ее поступок — в клинике и платили больше, и врачи с больными представлялись мне более безопасным контингентом, нежели посетители салона красоты. Мне и в голову не приходило…