Искатель. 2014. Выпуск №4

«Так и есть, — утвердился в своем мнении Комлев и выдернул руку. — Это мне за Людмилу Ивановну».

Весь день с больной головой метался по району, пока привычно не поселилось в нем то оцепенение послушности, к которому приучали его все прошлые годы. Случайные встречи и малозначительные разговоры, просто балдеж среди людской толпы напрочь размыли его комплексы, и он смирился.

Все эти воспоминания постепенно стали растворяться, тускнуть, куда-то уходить, приобретая жесткие контуры новой, сегодняшней жизни, полной иных забот, иной боли.

Комлев ехал в трамвае и злился на себя за то, что в вытрезвителе пошел на поводу у подчиненных, когда надо было бы раскрутить все на полную катушку, кого-то и наказать. Но, видимо, давали о себе знать природная мягкость характера и сама прошлая жизнь.

Экономя душевную энергию, он всегда старался сглаживать различные конфликты, не разжигать лишних страстей. И вместе с тем его обостренная восприимчивость не переносила ожидания, неизвестности, неопределенности. Поэтому часто бывало, что он принимал такие неожиданные для себя решения, о которых потом и вспоминать не хотелось.

В исполкомовском зальчике шло заседание комиссии по борьбе с пьянством. Собрались руководители организаций, в которых больше всего было неприглядных случаев.

Комлев пристроился на крайнем кресле и со вниманием следил за происходящим. Из-за стола ядовито говорила моложавая напористая женщина, возможно, компенсировавшая неустроенность своей личной жизни активной работой.

— Где тут у нас директор предприятия общества слепых? — спросила она и поймала глазами фигуру поднявшегося сутулого мужчины. — Василий Макарович! Что же это у вас получается? Пьют! Безбожным образом! Понятное дело, вы сами увидеть не можете. Но унюхать-то можно?

— Конечно, Аэлита Павловна! Могу, — ноздри у директора расширились.

— Унюхать мало… А заловить как? — кто-то брякнул в зале.

— Правильно коллеги подсказывают, — продолжала Алфурьева. — Схватить пьянчужку как? Когда у вас все замы, помы незрячие. Не пора ли и зрячего человека пригласить? Который бы навел порядок.

— Зачем, Аэлита Павловна! — марионеточно замахал руками слепой. — Я же только взял к себе главного инженера Дулимова со стопроцентным зрением. Все надежды на него…

— Алкаша! — раздалось из глубины зала.

— Нет, нет! Наикультурнейший, наиделикатнейший человек! Вы бы только послушали его… — говорил Василий Макарович.

— Да мы знаем, какой он наикультурнейший, алкоголик пропащий! — раздалось снова.

— Товарищи! — повысила голос Алфурьева.

— А то, что наговаривают, это все враки, — попытался парировать чьи-то продолжавшиеся выкрики директор.

— Какие наговоры! В Вытрезвителе только был! — кто-то не унимался в зале.

— Не мешайте работать! — повысила голос Алфурьева. — Если у кого есть сомнения, то можно попросить присутствующего здесь нового заместителя начальника вытрезвителя внести ясность. Где вы, Афанасий Герасимович?

— Я здесь, — Комлев поднялся.

— Вы не можете доложить собранию, попадал ли Дулимов в вытрезвитель?

— Вячеслав Иванович, — добавил слепой.

— Надо уточнить. Я так сразу не смогу, — ответил Комлев.

— Ну, так уточните. Телефон в приемной, — бросила председатель комиссии.

— Хорошо, Аэлита Павловна, — произнес Комлев и вышел.

Ведущая строго посмотрела в угол, откуда были выкрики, и нравоучительно произнесла:

— Вы знаете, самое наипоследнее дело — это пустые наговоры. Кому-то из вас может быть стыдно. Ведь Дулимов Вячеслав Иванович, как многие знают, направлен на труднейший участок обкомом партии. А вы так…

Комлев из приемной позвонил в вытрезвитель.

— Татьяна Исидоровна! Дулимов Вячеслав Иванович попадал к нам?.. Кому эти сведения нужны? Мне. Да, конечно. Главный инженер предприятия слепых. Я жду.

Посмотрел в окно на белые пятна в зелени тополей, подумал: «И они набирают седины… кончились райские денечки…».

Услышал тараторящий голос инспектора.

— Был? Да вы что! Главный инженер? И вы не ошиблись? Не сообщали? Не знаете. Ну, ладно.

Положил трубку. В голове мелькнуло: «Обкомовские дружки выгородили. Ну, так, а сейчас-то всплывет». Довольный вернулся в зал, и когда Аэлита Павловна, заметив его, прервала речь, произнес:

— Находился на вытрезвлении.

Раздался смех.

Алфурьева сверкнула глазами и невозмутимо оглядела зал:

— Не понимаю восторга, товарищи!

Только шум стих, как укоризненно добавила:

— Эх, Василий Макарович! Такого человека успели споить!

— Обкомовца! — кто-то пискнул в зале, давясь от смеха.

— Ничего-то у вас не получится, Василий Макарович, — удрученно проговорила Алфурьева.

Слепой взвился:

— Аэлита Павловна! Дайте последний срок! Я подавлю гидру пьянства! Я наберу зрячих… по вашей рекомендации. С алкоголизмом мы покончим.

— Вот и договорились. И главного инженера больше спаивать не будете?.. Как, товарищи, члены комиссии? — оглядела сидящих с ней за столом тучных мужчин в пиджаках. — Поверим Василию Макаровичу? Согласны. Итак, последний раз идем вам навстречу. Но запомните, Василий Макарович, не выправите положения, еще раз проявите слепоту, поставим вопрос о вашем снятии. Садитесь.

В зале кто-то хмыкнул: