Искатель, 2019 №3

Энди ничьих взглядов не замечал. В отличие от всех, он понимал, что присутствует при чем-то гораздо большем и важном, чем изложение результатов экспертизы. Он ощущал «запах мысли», трудноуловимый для непосвященных запах раздумий вслух. Конечно, Айзек был логичен и никак иначе мыслить не мог. Похоже, он действительно обнаружил общую природу психологии и физики. Похоже, Айзек сумел дать психологии то, от чего психологи рефлекторно бежали — физико-математическую основу. Энди сжал кулаки по старой детской привычке: держал кулаки, чтобы никому в голову не пришло — судье в первую очередь — прервать Айзека сейчас, когда тот, похоже, перешел к самой важной части рассуждений, аналогий, вычислений и логических построений. Может, он вышел за рамки конкретной экспертизы. Варди, будь он здесь и сейчас, такого не допустил бы…

Да? Энди вспомнил, как проходило обучение искусственного интеллекта. Разве Варди хоть раз остановил процесс, даже когда Айзек, вместо обсуждения пятой поправки к седьмому параграфу сто пятидесятой статьи Уголовного кодекса штата Нью-Джерси, начинал говорить о различии между радугой, наблюдаемой на острове Сан- Мартин на экваторе и в Прудо-Бей на Аляске, за полярным кругом? Айзеку дозволяли пройти логический путь до конца. Логика не всегда была понятна (может, понятна Варди, но не всегда — Энди), однако ответы поражали точностью.

— К сожалению, — сказал Айзек, изобразив сожаление голосом так определенно, что Энди непроизвольно хмыкнул, — психологи никогда не пытались использовать физические теории, в частности, специальную теорию относительности, для анализа поведения человека. Физики, в свою очередь, не делали попыток применить психологические практики к рассмотрению физических проблем. Поскольку объединение методов этих наук (других, вероятно, тоже, но это предмет дальнейших исследований) не было произведено, мне пришлось это сделать самому…

Точная интонация Варди! Наслушался, запомнил, применил в нужное время в нужном месте. «Господа, это и к вам, Энди, относится, вы, к сожалению, не удосужились сопоставить магнитоструктурные данные с антропологическими, мне пришлось это сделать самому…»

— Итак, мировая линия любого материального тела с ненулевой массой покоя, представляет собой линию, расположенную в пределах светового конуса.

— Ничего не понимаю!

Кто крикнул? Голос женский. Из присяжных? Миссис Кроуфорд? Она сидит, вытянув шею, смотрит на Энди, представляя, видимо, его в образе… А действительно, как она представляет себе Айзека? Невидимым облаком, висящим под потолком? Комаром, зудящим в тишине зала? Или это крикнула мисс Шепард? Нет, точно не она. Мисс Шепард — образец присяжной дамы, сколько уж раз судья видел ее сидевшей именно на этом стуле! Рассудительная на вид девушка, не позволявшая себе излишеств ни в одежде, ни в словах, ни, вероятно, в поступках.

Значит, кто-то в зале.

— Ничего не понимаю! Балаган, а не суд!

Во втором ряду слева поднялась и с гордо поднятой головой пошла к выходу миссис Харрисон, городской информатор, постоянная посетительница всех судебных заседаний. Судья был уверен, что она резервировала себе определенное место в зале, заплатив кому-то из охраны. Она всегда сидела там, слева, оттуда ей было лучше видно и слышно. Обычно миссис Харрисон приводила с собой мужа. Того суд не интересовал, и, пока жена впитывала каждое слово, мистер Харрисон решал кроссворды, то и дело тихо чертыхаясь, если вписывал неправильное слово. Пользовался он только авторучкой, и судья хотел спросить, почему бы ему не писать карандашом, но вопрос Бейкер, конечно, не задал, не его это дело.

Судья все-таки стукнул молоточком по столу, а судебный пристав провозгласил:

— Если шум в зале будет продолжаться, суд продолжится в закрытом режиме.

Два раза «продолжаться» в одной фразе — перебор, поморщился Бейкер.

— Перерыв! — Судья еще раз стукнул молоточком и для полноты впечатлений ударил по столу свободной ладонью. — Объявляется перерыв до четырнадцати часов.

Рановато. Можно было еще час заседать, но Айзек действительно утомил.

Судья поднялся.

— Парвелл, Ковельски и вы, Витгенштейн, пройдемте в мою комнату, — сказал он. — Надо поговорить.

* * *

— Этот балаган, как правильно выразилась миссис Харрисон, нужно прекратить, — заявил прокурор, когда судья сел за стол, а остальные заняли места «в партере» — в расставленных вокруг стола креслах.

— Балаган? — возмутился Ковельски, но видно было, что возмущался он без энтузиазма. Сам, очевидно, тоже не понимал смысла происходившего, но Айзек тянул время — на руку защите. — Парвелл, судья строго придерживается процессуальных процедур.

— Витгенштейн, — сказал Бейкер. — Скажите, что делает Айзек между заседаниями? Когда не выступает. Сейчас, например.

— Переключается на другие задачи. Время работы такой системы дорого стоит, так что Айзек занимается и другими экспертизами.

— Слышит, что говорят?

— А, вы об этом… — Энди держал лэптоп на коленях, крышка компьютера была закрыта, будто на Айзека нахлобучили шляпу. — Нет, ваша честь.

— Нет?