Искатель, 2019 №5

По неработающему эскалатору я поднялся на второй этаж. Здесь, в одежных и обувных бутиках, мне повезло больше. В магазине для неформалов, в закутке торгового центра, я нашел отличные мартинсы. Бесценная находка по нынешним временам! Такие ботинки не промокают, и в них можно сколько угодно ходить по грязи. Да и вряд ли они сносятся так же быстро, как мои кроссовки, — я поменял уже третью пару. Правда, ботинки велики мне размера на два, и даже если надевать их с носком и портянкой, они все равно болтаются на ноге, но это лучше, чем ничего. В соседнем магазине нашелся отличный рюкзак из плотной непромокаемой ткани. Он девчачий, с розовыми цветочками по бокам, но всяко удобнее моей дорожной сумки, которая все время сваливается с плеча. Свой скудный скарб я тут же переложил в рюкзак, а сумку бросил прямо там, на полу. Мне не хотелось с ней расставаться: все-таки столько времени она была со мной, но что поделать, мне и так приходится тащить картон, а теперь еще и пятилитровую канистру воды. С убогого однорукого манекена, валявшегося на полу в «Модной молодежной одежде», я снял вполне приличные джинсы. Можно носить их поверх тех, что на мне сейчас, тогда они не займут место в рюкзаке, да и ночами так будет теплее. В примерочной я нашел треснувшее зеркало и заставил себя в него посмотреться. Я давно уже не видел своего отражения и даже не представлял, что сделалось со мной за время скитаний. Я ожидал, что увижу в зеркале незнакомца. Но я узнал себя, узнал даже лучше, чем в прежние времена. Теперь — почему-то именно теперь — я смотрел на свое лицо и не удивлялся: я знал себя именно таким. Я знал, что я — это тот самый парень, который только что напяливал на себя вторые джинсы, а несколькими часами раньше ползал по грязному, заляпанному полу супермаркета в поисках еды, а еще раньше шел по дороге, умирая от усталости, шел в этой тихой холодной ночи и, как безумный, разговаривал сам с собой. Я поразился только тому, как сильно похудел: лицо мое стало таким узким, что даже несуразная ощипанная борода, которую я иногда состригаю маникюрными ножницами, не спасает положения. Теперь-то я знаю, что делал это зря: обрезанная кое-как и чем попало бороденка выглядит совсем нелепой на моем и так не очень-то симпатичном лице.

Здесь идеальное место, чтобы выспаться: тепло, сухо и хорошо, — но я не уверен, что смогу поспать хотя бы минуту. Я сижу в подсобном помещении обувного магазина, пишу при свете чайной свечки, которая совсем скоро погаснет, и все кишки аж скручивает от мысли, что я останусь здесь один, в темноте.

Мне кажется, что снаружи слышны какие-то звуки…

В этом городе нет ничего интересного, только разрушенные серые многоэтажки, перевернутые ларьки «Куры-гриль», разложившиеся трупы домашних животных, растянутые по земле линии электропередач, разбитые бутылки из-под пива, покореженные автомобили и велосипеды, потерянные куклы с чумазыми личиками и другой вездесущий мусор, который никто теперь не убирает. За время скитаний я видел много разных мест, но все они так похожи друг на друга, что начинает казаться, будто я здесь уже бывал. И тогда в голову приходит страшная мысль: а вдруг я и правда хожу по кругу?

Я представляю, как раньше в этом городе жили люди. Как они просыпались рано утром, чтобы отправиться на работу или учебу, как в этих окнах загорался желтый электрический свет, как на местах, которые когда-то были остановками, стояли десятки сонных, нервных людей, утомленных проблемами и головной болью. Теперь прежние заботы кажутся такими мелкими и незначительными, что остается только недоумевать: как мы вообще могли придавать им такое значение? Вы мне, наверное, не поверите, но жить сейчас стало намного проще. Мне больше не нужно думать о том, что когда-то я был толстым аутсайдером: внешность, статус, успех потеряли всякий смысл. Все, что имеет значение, — умеешь ли ты выживать. Неожиданно оказалось, что я умею. Поначалу я удивлялся этому, удивлялся до тех пор, пока не понял, что всегда был таким — выносливым и сильным. Просто тот мир был не для меня, а в этом мне самое место. Прежнее общество загоняло нас в рамки, диктовало правила и условия, то, каким должен быть человек, критерии успеха и неудач, которым приходилось следовать, чтобы не чувствовать себя в нем изгоем. Но теперь нет больше ни правил, ни критериев, ни условий… Я даже могу носить сандалии вместе с носками, и никто ничего не скажет.

Когда-то здесь была набережная. Теперь от нее осталась только длинная крутая лестница, по которой я спустился вниз, к воде, да кованая решетка между рекой и прогулочной зоной; Я скинул надоевший рюкзак, сел на парапете, скрестив ноги, и съел две черствые печенины «Юбилейного». Запил его водой. Вода пока есть, слава богу, а вот еда уже заканчивается. Но с едой как-то проще: всегда что-нибудь да найдется, а воду надо бы экономить. В бутылке у меня осталось еще несколько капель, на один-два глотка, потом придется открывать ту пятилитровую канистру из супермаркета. Ее пластиковая ручка уже до мозолей натерла мне обе ладони.