Искатель

Март ведет их через густой ельник, в ложбину и далее на очередную тропу, по которой идти получится лишь гуськом, тут хребет уплощается с обеих сторон. Среди торфа и вереска поблескивает вода.

– Теперь с тропы не сходи, – советует он Келу. – Каждый год тут овца или две влезают в болота эти и уже не выбираются. И двадцать пять не то тридцать лет тому мужик один приезжал из Голуэя – трехнутый на всю голову, ей-бо. Лазил вверх-вниз по горам босиком каждую Чистую пятницу да розарий начитывал попутно. Говорил, что Приснодева ему сказала, будто однажды, если не отступится он, она явится ему на дороге. Может, и явилась, однако выбрала, похоже, паршивое место, поди знай, но однажды мужик тот не вернулся. Ребята ходили его искать и нашли мертвым в болотце. Восемь футов от тропы, все еще тянул руки к сухой почве.

Лопата впивается Келу в плечо, а колено пульсирует при каждом шаге. Интересно, не собирается ли Март выгуливать его кругами, пока колено не откажет, после чего бросить – пусть Кел сам домой добирается? Солнце начинает соскальзывать книзу.

– Там, – говорит Март и останавливается. Показывает клюкой на место в болоте, футах в двадцати от тропы.

– Уверен? – спрашивает Кел.

– Конечно. Потащил бы я тебя сюда, если б не уверен был?

Вокруг простирается обширное плато. Гнутся высокая трава и вереск, по-осеннему выбеленные. От пуха облаков по земле скользят мелкие тени.

Кел говорит:

– С виду как десяток других мест, мимо которых мы шли.

– Для тебя, может, и так. Если тебе нужен Брендан Редди, найдешь его тут.

– И часы его при нем.

– Мы с него ничего не снимали. Если часы были при нем в тот день, при нем они и сейчас.

Они стоят рядом, смотрят на болото. Пятна воды посверкивают там и сям отражением синевы.

– Ты мне велел не сходить с тропы, – говорит Кел. – Если я туда двину, что помешает мне кончить, как тот парень, который розарий читал?

– Тот фигляр – городской парень, – говорит Март. – То ли он сухое болото от сырого отличить не мог, то ли решил, что Приснодева вытащит его оттудова. Я на этой горе торф резал еще до того, как тебя родили и задумали, и говорю как есть: отсюда до того места ладное крепкое болото. Как, по-твоему, мы парня туда притащили и сами не утонули?

Кел прекрасно понимает, как все будет воспринято, если он ошибся в Марте. Бестолочь-янки решил приникнуть к природе на местности, которой не знает, и оступился. Может, Алисса вспомнит, что Кел собирался на прогулку с соседом, но окажется, что Март весь сегодняшний день в компании провел и людей там было не меньше дюжины.

– Если хочешь развернуться и уйти домой, – говорит Март, – я спишу это себе на славную разминку.

– Я никогда не верил в разминки как в самоцель, – говорит Кел. – Ленивый слишком. Раз уж влез сюда, пусть хоть с толком будет. – Он перекладывает лопату на плече так, чтоб давила поменьше, и сходит с тропы. Слышит, что Март шагает следом, но не оборачивается.

Болото проседает и пружинит под ногами, под весом Кела содрогаются глубинные слои – но держат.

– Шаг влево, – подсказывает Март. – Теперь прямо. – Вдали перед ними какая-то мелкая птица встревоженно взмывает и исчезает в небе, в холодном этом пространстве ее высокий стремительный клич падает призрачно. – Тут, – говорит Март.

У ног Кела прямоугольник размером с человека, прямо в болоте, посреди ровного простора травы он выделяется грубо, бугристо.

– Не так он глубоко, как положено, – говорит Март. – Но государство запретило торф резать на этом участке, это точно. Никто после тебя не потревожит.

Кел втыкает лопату в торф, в ту же линию, где его когда-то повредили, и загоняет ее на добрый фут вглубь. Идет гладко, торф ощущается густым и глинистым.

– Сперва обкопай по краям, – советует Март. – Сможешь дерн тогда снять.

Вновь и вновь Кел втыкает лопату, пока не обходит весь прямоугольник, после чего поднимает его лопатой, как рычагом, и откидывает в сторону. Снимается легко, по кромке чисто. Открывшееся пятно торфа темное и гладкое. Прет глубокий насыщенный дух, напоминает о печном дыме холодными вечерами по пути из паба.

– Да ты как народился для этого дела, – говорит Март. Вытаскивает пачку табака и принимается скручивать себе папироску.

Времени уходит много. Ушибленную руку Кел задействовать толком не может, она годится только на то, чтоб направлять лопату, когда он на нее налегает. Несколько минут – и здоровая рука уже ноет тоже. Март втыкает клюку в болото, опирается на нее и курит.

Горка срезанного торфа растет, яма расширяется и углубляется. Пот на лице и шее у Кела холодеет. Он опирается на лопату, чтобы перевести дух, и на одну головокружительную секунду чувствует всю штормовую силу странности происходящего – вот он, на горном склоне, за полмира от родины, выкапывает мертвого мальчика.

Сперва ему кажется, что рыжеватый клок волос, показавшийся там, где только что побывала лопата, – мох или корни травы. Через минуту он соображает, что торф потемнел, а к запаху из ямы примешивается нечто тухлое, и понимает, что видит он волосы.