Искатель приключений. Книга 2

— Кто знает? Ремесло шпиона иногда очень опасно. Если желаете, я могу осведомиться в том месте, где Матьяс Обер обычно проводит свои вечера…

— Да, ступай, — сказала Антония.

Жан Каррэ состроил гримасу. Нам известно, что он не мог иметь никакого сочувствия к кабаку «Марс и Венера» и если предлагал своей госпоже навести справки, то надеялся, что она не велит. Как бы то ни было, он приготовился повиноваться. В ту минуту, когда он выходил из будуара, у дверей отеля раздался сильный звонок.

— Это, может быть, он? — сказала Антония, задрожав.

— Конечно, это должен быть он! — повторил слуга.

— Ступай же!

Жан Каррэ стремительно вышел и нашел Матьяса Обера в переговорах с швейцаром, который никак не хотел его впустить. Поспешим прибавить, что отказ швейцара был вполне извинителен, потому что Матьяс Обер, как известно, очень безобразный от природы, был на этот раз решительно отвратителен. Черная повязка, о которой мы уже говорили, больше прежнего закрывала ему лицо; а на той половине его, которая была открыта, след удара кнутом образовал широкою полосу темно-фиолетового цвета.

— Ах, Боже мой! — воскликнул Жан Каррэ, отступая от удивления. — Бедняжка, как славно тебя отделали!..

— Я красив, не правда ли? — возразил шпион с горькой улыбкой.

— Откровенно сказать, не очень! Хотя некоторые и утверждают, что маленький Купидон тоже носит повязку, но твоя повязка не придает тебе никакого сходства с сыном Венеры. Кто это отделал тебя таким образом?..

— Кто?.. Лакей кавалера де ла Транблэ!..

— Но за что же?

— За что! За то, что я предлагал ему денег за несколько ответов на мои вопросы.

— Вот невоспитанный негодяй!.. Однако, как видно, он скор на руку…

— О, я отомщу лакею и надеюсь, что твоя госпожа отомстит за меня господину!

XXII. Донесения

Вдруг звук колокольчика долетел до слуха разговаривавших.

— Слышишь? Госпожа сердится! — прошептал Жан Каррэ. — Право, странно! Господа обычно воображают, что мы созданы только затем, чтобы служить им! Потому что они нам платят! Хороша причина!

Звон раздался снова.

— Пойдем, — сказал Жан Каррэ.

Через минуту он растворил дверь будуара и посторонился, чтобы пропустить шпиона, говоря:

— Вот тот человек, которого вы ждете, сударыня…

Лихорадочное нетерпение Антонии Верди исчезло как бы по волшебству. Она забыла долгие часы мучительного ожидания и, даже не спрашивая Матьяса Обера о причинах его задержки, сказала:

— Итак, это вы должны доставить мне сведения о кавалере де ла Транблэ?

— Я, — отвечал шпион, ослепленный красотой молодой женщины.

— Что же вы узнали?

— Многое.

— Говорите скорее!

Матьяс Обер вынул из кармана сверток бумаги.

— Это что такое? — спросила Антония.

— Это результат моих стараний и трудов, — отвечал шпион.

Потом, употребляя фразу, которая, видимо, была заучена, потому что мы уже слышали ее в подобных обстоятельствах, он прибавил:

— Я человек добросовестный и хотел поступить так же благородно, как и вы. Я велел переписать набело мои отметки одному моему приятелю, публичному писцу с редкими достоинствами, который когда-нибудь вступит в академию… Это мне стоило два луидора, ни более ни менее. Зато отлично переписано; впрочем, судите сами.

Матьяс Обер развернул сверток и спросил:

— Угодно вам, чтобы я прочитал?

— Да, — отвечала Антония.

И шпион начал таким образом:

«Донесение, представленное синьоре Антонии Верди о кавалере де ла Транблэ ее нижайшим слугою Матьясом Обером, прозванным Рысью.

Кавалер Рауль де ла Транблэ принадлежит — по крайней мере так вообще думают — к очень древней благородной фамилии в пикардийской провинции. Впрочем, мы должны пока верить только слухам; потому что нам недостало времени отправиться за точными сведениями в страну, которая была колыбелью его рода. Притом эти розыски не входили в обязанность Матьяса Обера и, без сомнения, произвели бы результат совершенно незначительный.