Искатель приключений — Вундергай

Соседка вручила бабушке малыша, а сама помчалась в универсам за питательными смесями. Малыш, словно почувствовав отсутствие матери, пронзительно запищал, разворошил пеленки, стал извиваться, как червяк, требуя свои двести граммов молока. Всего-то двести граммов! — и малыш успокоится: уснет сладким сном на целых при часа.

Меня прямо бешенство охватило при мысли о водителе этой «автокоровы». Неужели он так не любит малышей? Я поделился с бабушкой своим негодованием. А она мне растолковала, что водитель виноват меньше всего.

«Корни зла надо искать в райпищеторге», — сказала сердито бабушка, ловко запеленав малютку и сунув ему в рот соску.

Тут в моем воспаленном мозгу созрел план действии.

После уроков я выскочил во двор. Октябрята, с нетерпением поджидавшие меня, бросились навстречу.

Я поднял обе руки:

— К сожалению, должен вас огорчить, — озарение на лицах сразу погасло. — Луна-парк на время отменяется.

— Все у вас идет по-дурацки. Даже в Луна-парк по-человечески не сходите… — Этот голос, принадлежавший Бабашкину, доносился откуда-то сверху. Вон он: забрался на старую орешину, чтобы удобнее было следить за одноклассниками. Мы как по команде проигнорировали комментарии Бабашкина. Я отвел ребят в сторону и таинственно произнес:

— Объявляю сигнал «СОС» по спасению малюток нашего квартала. Вам сейчас будет такое задание. Нужно переписать всех новорожденных в домах, где вы проживаете. А я запишу на магнитофон голоса самых отчаянных крикунов.

— А зачем записывать голоса? — не поняла Мамура.

— Нужна яркая иллюстрация к встрече с одной важной птицей, — ответил я, сделав ударение на слове «птицей».

— Птицей?.. — удивилась Сайера. — Что за птица?

— А-а-а, я догадалась, — сказала Нигора. — Мы потом в зоопарк пойдем.

Светлана удивленно пожала плечиками:

— Если встреча у нас с птицей, зачем тогда переписывать новорожденных? К аисту, что ли, идем?

— Растолкуй по-человечески, Вундергай! — тронул меня Гани. — Видишь, девчонки не понимают…

И я рассказал октябрятам о пропавшей «автокорове» и что «корни зла», по совету бабушки, надо искать в райпищеторге. Пришлось, правда, разъяснять, что это такое, но больше вопросов не последовало и мои энергичные помощники живо принялись за дело.

На следующий день после уроков мы собрались, как обычно, на скамейке возле спортплощадки и я ознакомил ребят с разработанным мной сценарием нашего визита.

А через полчаса мы стояли у свежевыкрашенных дверей райпищеторга.

— Ну, октябрята, докажите, что вы смекалистые ребята, — сказал я, поправляя на них воротнички. — Хорошо помните свои рол и?

Ребята закивали головами.

— Тогда стройся парами! — командую я. — Мамура с барабаном идет впереди. Смирно! Шагом марш!

Барабанный гром огласил и оглушил приемную директора. Секретарша от неожиданности резко подскочила. А пожилой мужчина, ожидавший приема у входа в кабинет (видно, какой-то бухгалтер), выпустил из рук пластмассовые счеты и они с треском проехали по скрипучему паркету. Пищевики с большими портфелями и картонными папками в руках уставились на нас с нескрываемым раздражением. Давно, видно, дожидаются своей очереди.

Не давая секретарше опомниться, я уверенно толкнул дверь, обитую темно-вишневым дерматином, и мы под грохот барабана вторглись в просторный кабинет директора.

— Не волнуйтесь, товарищи… — услышал я за спиной виноватый голос секретарши. — Это пришли Назар Базарыча пригласить на встречу с ветеранами.

Я торопливо захлопнул дверь.

Маленький круглый мужчина с бритой головой и толстым носом, на котором сидели очки, сморщился, прикрыв ладонью левое ухо: правое было зажато трубкой.

— Ничего страшною, — объяснил он кому-то на другом конце провода. — Пионеры, говорю, пришли. Видно, с приглашением… Давай минут через десять. Хорошо, хорошо, сам позвоню…

Директор бросил трубку и выжидающе посмотрел на меня.

Я дал отмашку. Барабан смолк. В кабинете воцарилась тишина, но в ушах продолжало звенеть: Мамура постаралась. Дернулась захлопнутая дверь. Это секретарша рвалась со своими извинениями за наше бесцеремонное вторжение. Через секунду она позвонила по внутреннему телефону.

Директор, подняв трубку, бросил ей с легким упреком:

— Успокойтесь. Теперь это уже не имеет значения. — Потом обратился к нам: — Ну, орлята, которые учатся летать, — сказал он словами популярной песни, — выкладывайте, что у вас там. — Директор разглядывал нас в упор и весь вид у него был такой, будто догадался зачем мы пришли. «Знаю, знаю, — говорили его глаза, — сейчас достанете пригласительный билет и будете уговаривать прийти на встречу». Директор озорно подмигнул. — Ну, смелее же, давайте.

— Мы насчет «автокоровы»… то есть развозного молока, — произнес я, с трудом подавив волнение. Мне вдруг стало очень неловко оттого, что приходилось разочаровывать этого добродушного на вид человека.

Но октябрята мои держались непоколебимо.

— У нас грудные дети, — заученно выпалила Мамура, — а молоко куда-то пропало…