Искатель следов

— Ну хорошо, пусть будет по-вашему! — отвечал он через минуту. — Так как я предлагаю вам принять участие в деле богоугодном, то я согласен дать вам свое благословение и отпустить вам грехи.

В продолжение нескольких минут в зале стоял стон от криков ликующих негодяев.

Монах потребовал молчания, и как только оно было восстановлено, сказал:

— Теперь, кабальеро, скажите мне каждый свое имя, чтобы я мог найти вас, когда вы мне понадобитесь.

Затем он сел за стол и начал вербовку авантюристов, долженствовавших составить вместе с теми людьми, которых обещал привести Красный Кедр, отряд, который он рассчитывал вести с собой на поиски жилы.

Мы покинем на несколько минут достойного монаха в зале венты дель-Пасо и последуем за канадскими охотниками.

ГЛАВА XIV. Два охотника

Гарри и Дик, канадские охотники, которых мы видели в венте дель-Пасо за одним столом с братом Амбросио и Красным Кедром, совсем не были похожи в нравственном отношении на этих последних субъектов.

Оба они были честными и смелыми охотниками, большая часть жизни которых протекла в пустыне, где, странствуя по необъятным прериям, они и понятия не имели почти никакого о тех пороках, которые прививает частое посещение городов. Для них золото было только средством раздобыть предметы, необходимые для охотников и трапперов; они даже и представить себе не могли, что обладание большим количеством этого желтого металла, который они презирали, могло бы дать им возможность получать иные наслаждения, чем те, которые они испытывали во время своих продолжительных странствий по пустыне и во время охоты на хищных зверей, когда купленная, и подчас дорогой ценой, победа заставляет забывать все перенесенные лишения и пережитые минуты опасности.

Вот почему Дик был в высшей степени удивлен, когда друг его так поспешно согласился на предложение монаха и нанялся идти отыскивать золото; но больше всего удивила его еще странная настойчивость Гарри, требовавшего, чтобы Красный Кедр непременно стоял во главе экспедиционного отряда.

Хотя, благодаря предосторожностям, которые он всегда принимал, никто не мог открыто обвинить скваттера в том, что он занимается грабежами и убийствами, тем не менее таинственность, которой он себя окружал, уединение, в котором он жил со своей семьей, невольно заставляли относиться к нему с подозрением.

Каждый в душе был уверен, что он охотник за волосами, но никто не осмеливался сказать это вслух и открыто выступить обвинителем в возводимых на него преступлениях.

Но как бы там ни было, а только благодаря этому обвинению, тяготевшему над скваттером, — и, как видно из предыдущего, вполне справедливо, — пограничные бродяги и трапперы избегали всякого общения как с самим скваттером, так и с его семьей.

Дик прекрасно знал честность и прямой характер своего друга, поэтому поведение его не могло не показаться ему более чем странным, и он решил во что бы то ни стало добиться истины.

Не успели они выйти из венты, где брат Амбросио в эту минуту вербовал добровольцев для своего рискованного предприятия, как Дик нагнулся к уху своего друга и, вопросительно глядя на него, сказал:

— Мы уже целых пять лет охотимся вместе, Гарри, и вместе проводим ночи в пустыне. До сих пор я всегда покорно подчинялся вашему влиянию и предоставлял вам полную свободу действовать по вашему усмотрению, но сегодня вечером ваше поведение показалось мне до такой степени странным и необыкновенным, что я принужден во имя нашей дружбы, которой до сих пор ни один из нас не изменил, просить вас объяснить мне то, чему я был свидетелем.

— К чему, друг мой? Вы, кажется, знаете меня хорошо и можете быть вполне уверены, что я ни за что не соглашусь принять участие в деле, которое я считаю бесчестным.

— До нынешнего вечера я готов был бы поклясться в этом, Гарри. Да, клянусь честью, я мог бы поклясться…

— А теперь? — спросил молодой человек, останавливаясь и смотря в лицо своему другу.

— Теперь, — отвечал Дик в некотором замешательстве, — черт! Я буду с вами откровенен, Гарри, как и следует храброму охотнику… Теперь я, пожалуй, и не сделал бы этого… Нет!.. Я не мог бы теперь сделать этого!..

— Ваши слова, признаюсь вам, меня очень огорчают, Дик… Дело в том, что для того, чтобы рассеять ваши несправедливые подозрения, я должен буду доверить вам чужую тайну, а этого мне ни в коем случае не хотелось бы делать.

— Простите меня, Гарри, но на моем месте, я в этом убежден, и вы поступили бы точно так же… Мы здесь оба очень далеко от нашей родины, которую, может быть, никогда больше уже и не увидим, мы взаимно отвечаем друг за друга, и все наши поступки должны быть чисты от всякого подозрения.

— Хорошо. Я исполню ваше желание, Дик, чего бы это мне ни стоило. Я сознаю всю справедливость вашего замечания и отлично понимаю, как сильно должно было удивить вас сегодня мое поведение… Я не могу допустить, чтобы хоть малейшее облачко затемняло его, и сейчас все объясню вам…